Автор данной работы - Хисиэлиндо (Олег Мартынов). Она была защищена в качестве дипломной на кафедре зарубежной литературы и зарубежной печати факультета журналистики МГУ в 1999 году (научный руководитель Л. Г. Михайлова, оппонент Л. А. Кустова, оценка "отлично"). Текст переформатирован и исправлен автором специально для сайта "Арда-на-Куличках".

К свободному широкому распространению при условии сохранения данного предисловия.

1. Введение

Творчество английского писателя и филолога Джона Рональда Руэла Толкина снискало ему известность при жизни и поистине великую славу - после смерти. Миллионы читателей, тысячи исследователей - создается впечатление, что со дня смерти Толкина в 1973 году их число возрастает с каждым годом; велика популярность и жанра эпической сказки - фэнтези, в формирование которого Толкин внес большой вклад, в целом. В настоящее время об этом можно судить, в частности, по огромному количеству как профессиональных, так и любительских страниц сети Internet, посвященных творчеству писателя. Материалы нескольких из них - в первую очередь "Арды-на-Куличках" (kulichki.rambler.ru/tolkien/) и "Ardalambion" (www.uib.no/People/hnohf) - оказались весьма полезны для данной работы.

Значительно число почитателей Толкина и в России. Однако академическим вниманием он до сих пор, к сожалению, практически обойден: известна лишь одна кандидатская диссертация (Кабаков Р. И., "Повелитель Колец" Дж. Р. Р. Толкина и проблема современного литературного мифотворчества", защищенная в 1989 г. в ЛГПУ им. Герцена), ряд дипломных работ (в частности, "Творчество Дж. Р. Р. Толкина и английский модернизм" С. Э. Таскаевой, защищенная в 1997 году на филологическом факультете МГУ).

Переводить Толкина на русский язык непросто. Как справедливо пишет известный исследователь творчества Толкина, филолог Н. Семенова¹, "Властелин Колец" - главная из книг Толкина, опубликованных при его жизни - полон всевозможных языковых и литературных аллюзий, причем почерпнутых в основном не из современных, а из древних европейских языков и литератур, полное понимание которых доступно, как правило, лишь хорошо подготовленному филологу и лингвисту. Необходимо также помнить, что, по сути, Толкин всю свою жизнь писал как бы одну книгу, действие которой разворачивается на протяжении примерно десяти тысяч лет; читателю же представляются лишь отрывки из этой огромной и неоконченной работы, однако едва ли будет преувеличением сказать, что за каждым описанным в книгах Толкина - особенно во "Властелине Колец" - событием стоит мифология, выходящая за рамки данной книги.

Представляется целесообразным начать с изложения истории вопроса, краткого рассказа о месте Толкина в мировой культуре и о том, как происходила его встреча с русскоязычным читателем; полезно остановиться также на собственных взглядах Толкина на вопросы перевода. После этого мы перейдем к рассмотрению некоторых проблем перевода Толкина на русский язык; будет показана необходимость понимания неразрывной связи, существующей между всеми основными произведениями Толкина; особое внимание будет уделено своеобразному "многоязычию" Толкина. Рекомендации, которые мы находим уместным дать будущим переводчикам литературных произведений Толкина, будут обобщаются в следующем разделе. В последней главе представлен пример перевода, следующего этим рекомендациям, а также краткий комментарий к другим известным переводам этого же фрагмента. В приложении дается краткий биографический очерк о Толкине.

2. К истории вопроса

2.1. Роль творчества Дж. Р. Р. Толкина в становлении фэнтези как жанра. Его влияние на культуру англоязычных стран

Влияние, оказанное творчеством Дж. Р. Р. Толкина на культуру англоязычных стран, трудно переоценить. Цитатами из Толкина пользуются для иллюстрации своей мысли политики и ученые; заимствования у Толкина и аллюзии на него встречаются в литературных произведениях. Райнер Анвин, английский издатель, пишет в предисловии к одному из русских переводов "Властелина Колец": "Гениальность этой книги стала очевидна не сразу. Дело в том, что ее нельзя было подвести ни под одну из существующих категорий. Прежде всего, книга казалась читателям чересчур длинной, и многие из них, наравне с критиками, предпочли отмахнуться от нее, кто сердито, кто снисходительно отказывая ей в праве называться серьезной литературой. Но отношение это постепенно изменилось (не в последнюю очередь благодаря энтузиазму молодых, непредубежденных читателей) - сперва в англоязычном мире, а затем и в других странах, когда книга была переведена на основные языки. Ежегодно с трилогией знакомятся многие миллионы читателей, и ежегодно многие миллионы поддаются ее чарам. Эта книга рождает сильные чувства. По сю пору, однако, некоторым "Властелин" не по нраву, но большинство попадает в плен к рассказанной Толкином повести и возвращается к ней снова и снова, чтобы оживить в памяти эту книгу, ставшую для них учебником жизни"².

Толкин, по его собственному признанию, желал создать для Англии мифологию, которой она, по его мнению, была почти что лишена - в отличие от своих кельтских, романских, германских соседей. Все эти три перечисленные культуры в свое время господствовали на английской земле - здесь жили кельты-бритты, римляне и многочисленные германские племена, а после - романоязычные норманны; каждая оставила свой след в сознании и мировоззрении народа, нельзя недооценивать и многовековое влияние христианства на формирование народной мифологии. Однако, сравнивая мифологию англичан даже с мифологией ближайших их географических соседей (ирландцев, валлийцев) и ближайших родственников с точки зрения этнологии (таких, как немцы или скандинавы), Толкин неоднократно с печалью замечал, как она бедна и образами, и сюжетами. Мифология, которую создавал Толкин, стояла на трех "китах": мифо-эпических циклах народов Западной и Северной Европы (Эдде, "Калевале", отчасти - "Беовульфе" и др.), католической религиозной концепции и английской литературной традиции. В результате - успех.

В Великобритании "Властелин Колец" переиздается почти каждый год, существует и успешно функционирует "Британское Толкиновское Общество", проводятся различные фестивали и конференции.

Творчество Толкина завоевало внимание читателя во многих странах мира. В 1992 году в Турку (Финляндия) была проведена конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Дж. Р. Р. Толкина. Издаются журналы-фэнзины, посвященные его творчеству, такие, как "Cirth de Gandalf" в Бельгии, "Mythlore "в Канаде, "Quettar" в Англии, "Vinyar Tengwar ","Parma Eldalamberon" в США.

Фэнтези, жанр литературного эпического мифа, основывается во многом на традиции, заложенной Толкином. Здесь почти всегда можно встретить эльфов (не насекомоподобных существ с крылышками, как у Андерсена, а древний бессмертный или очень долго живущий народ), нередко - гномов (dwarves - опять же, не карликов ростом с палец, а довольно могучих, хотя порой и ворчливых, мастеров и воинов). Наиболее ярким примером этого могут служить циклы "DragonLance" (в русском издании - "Сага о Копье") и "Forgotten Realms" ("Забытые королевства"), действие которых разворачивается в одном и том же мире, но описывается разными авторами (подобно многочисленным романам о Конане, принадлежащим перу уже не одного десятка писателей).

Но влияние Толкина на фэнтези не сводится к заимствованию у него элементов "антуража". Оно прослеживается, например, в романах Урсулы Ле Гуин (и здесь речь идет не только о тетралогии о Геде Перепелятнике, но и об "этнографической фантастике" - вплетающемся в сюжет таких ее произведений, как "Левая рука Тьмы" или "Мир Роканнона" описании культуры, традиций, даже языка вымышленных народов). Духовное влияние творческих концепций Толкина - его любви к чудесному, понимания того, что человек не может сам выстоять против мирового зла и должен для этого обратиться к высшей силе, то есть к Богу - заметно и в творчестве других писателей.

Сильное влияние Толкин оказал не только на литературу, но и на другие сферы искусств. Это и музыка (здесь в качестве примера можно привести творчество рок-группы "Blind Guardian", один из альбомов которой - "Nightfall in Middle-earth" ("Сумерки Средиземья") - полностью построен на сюжетах "Сильмариллиона"), и изобразительное искусство (многие известные зарубежные художники обращались и к иллюстрированию книг Толкина, и просто к картинам, навеянным его сюжетами, среди них можно назвать и супругов Гарленд из Англии, и американца Алана Ли).

2.2. Толкин - переводчик

Интересно, что сам Толкин был большим знатоком дела литературного перевода, особенно - перевода эпических и мифологических произведений. Представляется полезным для перевода Толкина знать, что он сам думал по переводческим вопросам, ведь если бы книги Толкина переводил на русский язык сам автор, он непременно бы последовал определенным принципам, которые сам же и сформулировал.

В своем предисловии к новому переводу "Беовульфа" на современный английский язык, сделанному Кларком Холлом, Толкин критиковал существовавший ранее перевод Босворта и Толлера. Западный исследователь творчества Толкина Т. Шиппи пишет в своей статье "Аллегория, картошка, фантазия и Благая Весть": "В известном смысле, "Предисловие" Толкина к переводу Кларка Холла - своего рода протест против безоглядного переложения древнего текста на гладкий современный язык; протест, сопряженный с призывом вслушаться в художественные образы, явленные не в фабуле, но в самой сути слов — таких слов, как fl schama, ban-hus, hre er-loca, ellor-si (не просто "тело", но "одеяние плоти", "обитель костей", "узилище сердца"; не просто "смерть", но "странствие куда-то еще"). Поэт, использовавший такие слова, считал Толкин, воспринимал мир иначе, чем мы. Он представлял себе, как под сводом небес на земле-острове (m'iddangeard), окруженной Безбрежными Морями (garsecg) и внешней тьмой, с непреклонной отвагой встречают доблестные мужи древности каждый из дней того краткого срока (I ne lif), что им отмерен, прежде чем пробьет час судьбы (metodsceaft), когда все канет навеки, leoht ond lif samod (свет и жизнь равно)"³.

2.3. История издания произведений Дж. Р. Р. Толкина на русском языке

2.3.1. Самиздат. Перевод З. Бобырь

В статье "Это не просто кольцо, а какой-то прибор!" ("Знание - сила", N 9, 1997) Н. Семенова справедливо указывает, что многие любители творчества Толкина считают, будто первый перевод "Властелина Колец" принадлежит А. Кистяковскому и В. Муравьеву. Однако это лишь первый опубликованный перевод. Впервые же "Властелин Колец" был явлен советским читателям в самиздате, получив, по словам Н. Семеновой, почетный статус запретной, опасной и вредной книги и оказавшись в одном ряду с "Мастером и Маргаритой" и "Часом Быка". В середине семидесятых годов несколько самиздатовских переводов начало осторожное хождение по рукам, находя все новых и новых приверженцев Толкина.

"Один из таких самиздатовских переводов, - пишет далее Н. Семенова, - был в конце концов напечатан, хотя и остался незамеченным, - это "Повесть о Кольце" 3. А. Бобырь. Опубликована она была только в 1990 году, переиздана в 1991-м, но собственно перевод сделан был гораздо раньше, в семидесятых: много лет он так и пролежал в столе в виде рукописи - и рукописи весьма любопытной по замыслу и исполнению".

Первоначальный перевод принадлежал переводчице научной фантастики Зинаиде Бобырь (она была в те годы весьма известна, в частности, переводами Рэя Бредбери и Станислава Лема). Перевод сокращенный (по сравнению с оригиналом приблизительно втрое), напоминающий скорее пересказ. Однажды рукопись 3. Бобырь случайно попалась на глаза московскому инженеру Семену Уманскому, человеку очень талантливому и разностороннему. Ему книга страшно понравилась. Он познакомился с 3. Бобырь и, узнав, что в текст не вошли многочисленные стихотворения, предложил перевести их. Попутно он дополнил те места перевода Бобырь, которые были у нее сокращены и целиком перевел "Хоббита" (в рукописи - "Туда и вновь обратно"), так что композиционно рукопись объединила в "тетралогию" два произведения: "Туда и вновь обратно" (The Hobbit) и "Повелителя Колец" (The Lord of the Rings) под общим названием "Повесть о Кольце".

Рукопись перепечатали (в трех или четырех экземплярах на печатной машинке) и переплели. Итак, перевод был сделан, но 3. Бобырь все же сильно сомневаясь, что рукопись примут к изданию. Она понимала, что следует иметь веское обоснование для того, чтобы напечатать произведение этого малоизвестного у нас английского автора. Содержание романа также могло вызвать нарекания. "Помимо обвинений в мистике (а в эту категорию могли попасть любые "волшебства"), - пишет Н. Семенова, - Предполагаемый Цензор, конечно же, мог спросить: а в какой, собственно, империи происходит действие? И не аллегория ли это? И если аллегория, то какая? Но о том, что следует говорить в ответ на подобные вопросы, изворотливый интеллигент семидесятых годов научился думать заранее, можно сказать, инстинктивно"⁴.

Действительно, попытки выдать "Властелина Колец" за аллегорию делались с самого момента выхода книги в печать (в 1954 году) и делаются по сей день. Известный шведский переводчик Аке Олмаркс, видимо, первым решил, что "Восток" в книгах Толкина имеет отношение к Советскому Союзу; более того, что демонический Саурон - аллегория Сталина (здесь в основу подобной трактовки легло то обстоятельство, что слова "Саурон" и "Сталин" оба начинаются на "С", а заканчиваются на "Н"). Сам Толкин в своих письмах отзывался об идеях Олмаркса резко отрицательно⁵. Тем не менее и по сей день подобное мнение довольно широко распространено (Н. Семенова отсылает читателя к публикации в "Независимой газете" от 30 января 1997 года, где противостояние Врага на востоке, и свободного мира на западе сравнивается с противостоянием "либерального Запада и тоталитарно- коммунистического Востока", а порядки, которые устанавливает в Шире захватчик-Саруман, прямо названы социалистическими. Неудивительно: всю выращенную на полях пищу отбирают "сборщики" и "раздельщики" для "справедливого распределения" (которого, конечно, не происходит); всюду развешаны запрещающие правила и предписания; все иноземные путешественники должны являться в дом ширрифов (местных блюстителей порядка) и объяснять, зачем пожаловали; инакомыслящие и правдолюбцы наказываются, для их выявления используют доносчиков. Все это слишком узнаваемо, чтобы Предполагаемый Цензор, как и автор цитируемой статьи, не смог сделать вывод: "Властелин Колец" - в том числе и "политический памфлет, где Толкин зашифровал противостояние коммунистической Тьмы Востока и свободного Запада и предрек неизбежное падение Мордора и его реального земного аналога - Советского Союза!"⁶. "Интересно, - пишет известный переводчик и исследователь творчества Толкина Наталья Прохорова, - что английские обозреватели "Властелина Колец" описанное Толкином положение дел в Шире после Войны Кольца трактовали совершенно иначе. Толкин пишет об этом в авторском Предисловии ко второму английскому изданию "Властелина Колец": "В моей книге нет ничего аллегорического, так же, как нет ничего злободневного, соотносимого с сегодняшним днем... Некоторые предположили, что в главе "Очищение Шира" я отразил положение дел в Англии, существующее в то время, когда я заканчивал книгу. Это не так. Я задумал написать эту главу с самого начала. В своем окончательном виде она отличается от того, что было задумано, - мне пришлось несколько изменить ее с учетом характера Сарумана. Но должен сказать, что никакого аллегорического значения и никаких политических намеков в ней нет"⁷.

По словам Н. Семеновой, "подобную книгу не пропустили бы в печать, и потому "Повесть о Кольце" несет на себе следы "идеологической чистки". Например, Бобырь вообще убрала описание сарумановых порядков, оставив две-три расплывчатые фразы. Можно предположить, что переводчица решила в какой-то момент представить эпопею Толкина как детскую сказку. Именно такое впечатление производит опубликованный (первоначальный) вариант из-за большой доли сокращений и упрощенного, а местами вольного пересказа сюжета. Но полный вариант (в соавторстве с С. Уманским) выглядел по советским меркам подозрительно и требовал иного подхода".

"В запасе у переводчицы, - пишет далее Н. Семенова, - была еще одна идея - подать книгу Толкина как научную фантастику". Для этого Бобырь придумала "интермедии", которые, впрочем, так и остались лишь в рукописи. В общих чертах замысел их был таков.

Рукопись "Повести о Кольце" открывалась двумя письмами, написанными от лица Толкина и от лица его друга. Толкин в письме ("к читателям") сообщал, что "получил рукопись и сопроводительную записку" от своего друга, который "работал в Институте проблемных исследований в Дербишире". Друг, в свою очередь, писал Толкину, что "в силу невероятных обстоятельств нам, пятерым, довелось участвовать в одном эксперименте, окончившемся для нас... плачевно. Мы оказались обладателями совершенно фантастической информации". Здесь "мы" - это Инженер, Физик, Химик, Кибернетик и Координатор, герои лемовского "Эдема".

Далее следует первая "интермедия". Инженер демонстрирует друзьям свою находку, которую "извлекли из скважины N 5" вместе с базальтовым керном, который предстояло испытать на плавкость. "Мы расплавили керн. И вдруг расплав забурлил, и мы увидели, что на поверхность что-то всплыло. Оказалось - вот это кольцо". Нетрудно догадаться, что это было то самое Кольцо Всевластия, так хорошо знакомое читателям "Властелина Колец".

Исследуя его свойства, герои помещают кольцо в электроэрозионный аппарат и воздействуют на него "искрой высокого напряжения". Внезапно "яркая вспышка заставила всех вскрикнуть (...)". Словно какое-то внутреннее озарение испытал при этом каждый участник эксперимента, "увидел и узнал сразу очень многое, оно было связано с кольцом". Повторяя эксперимент снова и снова, герои "вспоминают" историю кольца и записывают ее, "поправляя и дополняя друг друга". Попутно они приходят к выводу, что кольцо - "это не простое кольцо, а какой-то прибор", а именно "хранилище информации, которую оно отдает под воздействием искры", а также пытаются "объяснить с точки зрения современной науки" чудеса, магию и волшебство в "Повести о Кольце". Эти объяснения призваны были показать, что "у писателей- фантастов найдется гораздо больше необъяснимых мест, чем здесь" и что "Повесть о Кольце" может "по крайней мере приблизиться к научной фантастике, к которой мы все уже привыкли".

Н. Семенова приводит несколько цитат из "интермедий":

"...Нуменор или Вестернесс может быть вообще другой планетой. Пришельцы из-за Моря - инопланетные пришельцы...

...Понятны и заклинания, - добавил Кибернетик. - У нас тоже есть приборы, управляемые голосом. Механизм Врат Мориа - это нечто вроде реле...

...А огненный жезл Гандальфа - это разрядник, - добавил и Физик. - Искровой или коронного типа".

Однако в опубликованный вариант "Повести о Кольце" научно-фантастические "интермедии" не вошли.

По словам Н. Семеновой, книга Толкина в переводе З. Бобырь отличается особенностями, свойственными детской волшебной сказке, поскольку именно к этому жанру она решила отнести "Властелина Колец". Жанровой определенности переводчица добилась как стилистическими средствами - простотой и незамысловатостью изложения, так и своеобразной переводческой "редактурой" текста: согласно требованиям волшебной сказки, все герои повествования представлены схематично, а поведение их явно оценивается - причем либо однозначно хорошо, либо однозначно плохо. Ключевым же признаком "сказочности", по мнению Н. Семеновой, является сюжетное добавление, которое переводчица сделала к оригинальному тексту - история испепеляющего венца, которой у Толкина нет. Вкратце она такова: Серебряный Венец - одно из величайших сокровищ, привезенных Пришельцами из-за Моря, он дарует всеведение и великую мудрость, но пользоваться им может лишь некто, достаточно подготовлен- ный к этому, поскольку любого другого Венец испепелит. Саурон, во владении которого находится Венец, еще не осмеливается его надеть, поскольку без Кольца его сил недостаточно для этого. Арагорн же, вернув себе Венец, использует его при коронации.

Изменение сюжета и переоценка относительной важности персонажей (у З. Бобырь получилось, что главный герой книги - Арагорн, а остальные - Фродо, Гандальф и другие - лишь его помощники) сделало из "Властелина Колец" волшебную сказку в фольклорном духе, где главный герой при помощи волшебного предмета или существа преодолевает препятствия, совершает удивительные подвиги и в конце концов получает награду: красавицу-жену, волшебное царство, богатство и т. п. Таким образом, происходит жанровое снижение эпоса, который создал Толкин, до сказки.

З. Бобырь считала - и полагала это одной из самых своеобразных черт мира Толкина - что этот мир "при общем высоком морально-этическом уровне [...] совершенно безрелигиозен. В нем нет никаких божеств - ни добрых, ни злых; даже Саурон, несомненно сатанинский по характеру и функции (недаром его имя напоминает о Змее), не всемогущ и не бессмертен. Нет ни молитв, ни каких бы то ни было культовых действий: обращаясь к Огнемраку на мосту Хаазад-дум в Мориа, Гандальф говорит с ним от своего имени, а не от имени какой-либо высшей силы. А обряд, выполняемый перед трапезой Фарамиром и его воинами, похож больше на акт учтивости, чем на культовый акт. Противники Саурона черпают силы для борьбы с ним в себе самих, а не в общении с каким-нибудь потусторонним миром... Нет здесь и таких элементов религии, как понятие о грехе и загробном воздаянии"⁸. Это мнение, разумеется, сказалось на ее переводе.

Действительно, из "Властелина Колец" трудно - хотя и не невозможно - понять, что в Средиземье действуют и существа, принадлежащие к высшей мифологии, божества и их противники, не говоря уже о Едином Боге - незримо присутствующем в повествовании творце. Однако с первых же страниц "Сильмариллиона" это становится совершенно очевидным. Эльберет и Оромэ, упоминающиеся на страницах "Властелина Колец", занимают свое законное место в пантеоне Валар - ангелов-божеств, поставленных Единым хранить мир и управлять им. Оттуда же становится ясно, кто такой на самом деле Саурон: не маг или чародей, но также ангел или низшее божество, в древние дни служивший полководцем и тюремщиком первопадшему Морготу, родичу и противнику Валар, а после его низвержения сам сделавшийся Темным Властелином.

Одним словом, то, что мы знаем как "Повесть о Кольце", есть более самостоятельное произведение, нежели перевод. В отечественной литературной практике известны такие произведения, как "Буратино, или Золотой ключик" Толстого или "Волшебник Изумрудного города" А. Волкова, в основу которых легли сказки иностранных писателей - "Пиннокио" и серия Ф. Баума о Стране Оз; подобным же образом можно назвать и "Повесть о Кольце", хотя и знакомящую читателя отчасти со Средиземьем Толкина, более отражающей воззрения Зинаиды Бобырь, чем автора "Властелина Колец".

2.3.2. Первые издания. Расцвет издания Толкина в конце 1980-х - первой половине 1990-х гг.

Впервые Толкин на русском языке был издан в 1978 году ("Хоббит" в переводе Н. Рахмановой). Как уже было сказано выше, первый изданный перевод "Властелина Колец" на русский язык принадлежал перу Зинаиды Бобырь. Наиболее известные переводы его принадлежат Н. Григорьевой и В. Грушецкому (СПб., "Северо-Запад", 1991), В. Муравьеву (М., "Радуга", 1991) и В. А. Маториной (Хабаровск, "Амур", 1991). Существует также "академический" перевод В. Каррика и М. Каменкович (СПб., "Северо-Запад"), снабженный обширным лингвистическим и богословским комментарием.

"Сильмариллион" был впервые издан на русском языке в анонимном переводе, иногда приписываемом З. Бобырь (Люберцы, Производственно-издательский комбинат ВИНИТИ, 1992). В том же году издательство А. Власова выпустило другой перевод, также анонимный, в доступном виде он отсутствует и поэтому не будет рассматриваться в данной работе. Подписанные переводы принадлежат Н. Эстель (М., "Гиль-Эстель", 1992) и Н. Григорьевой и В. Грушецкому (СПб., "Северо-Запад", 1993).

Последний остается единственным "легальным" изданием "Сильмариллиона", так как разрешение держателей авторских прав Толкина - издательства HarperCollins и других - было дано только "Северо-Западу".

Среди других изданных на русском языке произведений Дж. Р. Р. Толкина - сборник "Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги" (М., "ИнВектор", 1992, содержит сказки "Лист Никля", "Приключения фермера Джайлса" и "Кузнец из Большого Вуттона", а также сборник стихов и эссе "О волшебных сказках" в переводах И. Забелиной, Ю. Нагибина, Е. Гиппиус и С. Кошелева). Существуют и другие изданные переводы произведений Толкина.

3. Вопросы перевода Толкина на русский язык

3.1. Связь между произведениями Толкина

Между всеми "средиземскими" произведениями Толкина существует весьма прочная взаимосвязь. Мир, о котором повествует автор, един в своей истории, перетекающей из Предначальной Эпохи - в Первую, из Первой - во Вторую, из Второй - в Третью и из Третьей - в Четвертую, от первых глав "Сильмариллиона" и до последних страниц "Властелина Колец". Прожив тысячи лет, некоторые персонажи древних легенд "Сильмариллиона" вновь появляются на страницах хроники "Властелина Колец", пусть изменившимися, но все же узнаваемыми. Это, в первую очередь, Галадриэль, бывшая в "Сильмариллионе" единственной женщиной среди вождей мятежных нолдор, а в "ВК" ставшая владычицей и хранительницей волшебного Лориэна; это Глорфиндэль, рыцарь древнего города Гондолина, павший в схватке с огненным демоном, а более чем через тысячу лет - возродившийся, чтобы противостоять новой Тени⁹; это Эльронд, которого "Сильмариллион" оставляет юным герольдом при дворе великого короля, а "ВК" встречает мудрым правителем.

Отблески пламени древних пожарищ ложатся даже на страницы "Хоббита", когда в пещере троллей гномы и Бильбо находят мечи Оркрист и Гламдринг, выкованные в павшем тысячи лет назад Гондолине¹⁰.

Упоминаются в "Хоббите" и три рода Высоких Эльфов - ваньяр, нолдор и тэлери. Это Fair Elves (в "Хоббите" они названы Light-elves - "эльфы света"), Deep Elves и Sea Elves - прекрасные эльфы (слово "Vanyar" и значит "прекрасные"), сосредоточенные эльфы (одно из неосновных значений слова "deep" - "погруженный во что-либо, поглощенный чем-либо"; в "The Lost Road" приводится такое название нолдор, как "Nurquendi" - "сосредоточенные эльфы") и морские эльфы (тэлери отличались любовью к морю, жили возле берегов и строили корабли, в ряде текстов, вошедших в "The Book of Lost Tales" они названы "Shoreland Pipers" - "флейтисты побережий"). Однако без знания "Сильмариллиона" понять это невозможно. Двойную ошибку допускает в своем переводе "Хоббита" Н. Рахманова, которая пишет: "солнечные эльфы, морские эльфы и подземные эльфы"¹¹. Слово "light" она переводит как "солнечный", что не верно ни вокабулярно, ни контекстуально (ваньяр, как и все эльфы, появились задолго до первого восхода Солнца, с Солнцем у Толкина вообще ассоциируются скорее люди, чем эльфы) - скорее было бы уместно сказать "ясные эльфы", поскольку ваньяр действительно свойственна светлая кожа и белокурые или золотые волосы, равно как и ясный рассудок; слова "прекрасный" и "ясный, светлый" в эльфийских языках восходят к одному корню, в английском же оба этих значения могут передаваться словом "fair". "Подземные" же эльфы, появляющиеся у Рахмановой, вообще не имеют к оригиналу никакого отношения.

3.2. Имена и названия

3.2.1. Языки в жизни Толкина

"Язык подобен мифологии, - сказал Толкин в своей лекции "Тайный порок", прочитанной в Оксфорде в 1931 году, - вначале создатель творит мифологию по своему вкусу, а после она сама начинает направлять его воображение и берет своего создателя в плен"¹². "Придумывание языков является основой. Скорее "истории" создавались для того, чтобы дать языкам мир, чем наоборот. Ко мне сначала приходит имя, а следом уже идет история... ["Властелин Колец"] для меня... во многом - эссе по "лингвистической эстетике", как я иногда говорю тем, кто спрашивает меня: "о чем это все?" - писал он позднее¹³. Но мало кто принимал это объяснение всерьез. "Никто мне не верит, когда я говорю, что моя большая книга является попыткой создать мир, в котором могла бы показаться реальной форма языка, отвечающая моей персональной эстетике, - жаловался Толкин. - Но так оно и есть"¹⁴.

Не будет преувеличением сказать, что почти всю свою жизнь Толкин занимался созданием языков. Первым языком, в придумывании которого принимал участие юный Толкин, очевидно, был невбош (само слово Nevbosh означало на нем "новая чушь"), состоявший отчасти из переделанных английских слов, отчасти - из измененных латинских, греческих, французских - в общем, слов тех языков, которые Рональд и его кузина, Мэри Инкльдон, также внесшая в создание невбоша значительный вклад, учили в школе. Следующим этапом лингвистических игр был наффарин, от которого сохранилось до наших дней лишь одно предложение: "O Naffar'inos cut'a vu navru cangor luttos ca v'una ti'eranar, dana maga t'ier ce vru enc'a v'un’ farta once ya mer'uta v'una maxt’ am'amen". Значение его неизвестно, но из него видно, что наффарин уже чем-то походил на будущие эльфийские языки.

Но наибольшее влияние на Толкина-лингвиста оказало знакомство с валлийским и финским языками. Валлийский показался ему гораздо более красивым, чем английский, а финский был словно "целый винный погреб, полный бутылей чудесного вина, того вкуса, что ты еще никогда не пробовал". "Он меня совершенно опьянил"¹⁵, - писал Толкин.

Много лет спустя он утверждал, что эльфийские языки должны были: "а) быть совершенно европейскими по стилю и структуре (но не в деталях), и б) быть особенно красивы"¹⁶. Поэтому валлийский и финский стали идеальными моделями для создания на их базе языков эльфов. К тому, что это будут именно эльфийские языки, Толкин пришел еще в 1916 году.

Язык, похожий на финский, был сразу назван "Quenya" (сначала это слово писалось как "Qenya", но произносилось сразу как "квэнья": Толкин изменил орфографию латинской записи). Язык, похожий на валлийский, назывался сначала "Golgodrin", или "i-Lam na-Ngoldathon", позже, когда стало ясно, что два столь разных языка не могли появиться у народов, живших рядом, Толкин переименовал его в Sindarin.

Шли годы, и эти языки "обрастали" не только новыми корнями и формами, но и лингвистической историей, о которой будет сказано ниже. Сын Толкина Кристофер пишет, что его отец не просто придумывал новые слова: он производил их от исходных корней-основ, проводил через закономерные изменения и наблюдал, как слова влияют друг на друга¹⁷. Это видно из "Этимологий" - составленного Толкином списка протоэльфийских корней и слов разных эльфийских языков, от них происходящих.

В конце концов многое было отброшено, и выкристаллизова- лись языки, прослеживающиеся во "Властелине Колец" и "Сильмариллионе". Но, разумеется, в этих книгах видно далеко не все, что имел сказать об этих языках Толкин: исследователь его творчества Лиза Стар пишет, что составленный ею словарь эльфийских языков, встречающихся в опубликованных работах Толкина, насчитывает 12 тысяч статей¹⁸.

3.2.2. Языки Средиземья

Основными языками (помимо английского, разумеется), которыми пользуется Толкин на страницах "Сильмариллиона", являются квэнья и синдарин. Оба этих языка относятся к эльфийской языковой семье и происходят от Primitive Elvish - "протоэльфийского" (по аналогии с протоиндоевропейским). Хотя различия между ними весьма значительны, можно заметить, что они все же родственны друг другу: например, от протоэльфийского корня СGOL - "мудрый" - происходят этнонимы Golodh (синдарин) и ^~Noldo (квэнья). Если в квэнья существует развитая падежная структура, то в синдарине ее место занимает сложная система предлогов.

Изначально все эльфы говорили на протоэльфийском языке, однако когда часть эльфийских народов ушла в Благой Край, а часть - осталась в Средиземье, их языки стали развиваться независимо друг от друга. Выделилось две основных группы языков - валинорская, включавшая языки эльфов Валинора - Благого Края - и средиземская. К первой относятся диалекты квэнья: ваньярский, нолдорский и тэлерский (в "Сильмарил- лионе" представлен в первую очередь нолдорский), ко второй - синдарский, его диалекты - дориатский и митримский; нандорский, бварский и ряд других (в "Сильмариллионе" представлен в первую очередь синдарин, он же лежит в основе большинства эльфийских имен и названий во "Властелине Колец"). Возвращение нолдор в Средиземье и их переход на использование синдарина в повседневной речи привело, во-первых, к появлению нолдорского диалекта синдарина, а во-вторых, к так называемой "синдаризации" ряда имен и названий, которая часто являлась не переводом их на синдарин, а просто приведением квэнийских элементов в формы, "похожие" на синдаринские, хотя и не имеющие на этом языке никакого значения. Именно такие синдаризированные формы и приводятся в большинстве случаев в "Сильмариллионе".

Когда люди Трех Племен вошли с востока в Белерианд, они говорили на своих собственных языках. Согласно "Сильмариллиону", языки народа Беора и народа Мараха (Хадора) были родственны, и оба подверглись влиянию языков эльфов, живших к востоку от Белерианда, а язык народа Халет от них обоих сильно отличался. В Белерианде люди этих народов в той или иной степени перешли на использование синдарина, но многие имена по-прежнему давались на их собственных языках (так, имя "Be"or" означает "вассал", "Hador" - "секира", оба эти имени даны на человеческих языках, хотя в самом "Сильмариллионе" дано значение лишь первого из них).

Следом за Тремя Домами эдайн в Белерианд вошли "люди востока" - истерлинги (Easterlings). Хотя они говорили на своих собственных языках, некоторые из их имен, приведенных в "Сильмариллионе", даны на синдарине и являются прозвищами, которыми их называли эльфы или эдайн. Это, например, имя "Ulwarth" - "мерзкий предатель" (в "Сильмариллионе" оно не объяснено, но его значение явствует из "Этимологий"). Однако многие другие истерлингские имена (такие, как "Brodda") даны в оригинале, их значение неизвестно.

Гномы говорили между собою на своем собственном языке - кхуздуле, но держали его в тайне почти от всех представителей других народов. Несколько слов из кхуздула есть во "Властелине Колец" (боевой клич "Baruk Khaz^ad", ряд названий), несколько - в "Сильмариллионе" (имя "Azagh^al", названия "Tumunzahar", "Gabilgathol" и др.). Однако подавляющее большинство гномских имен в "Хоббите" и "Властелине Колец" даны на языке людей севера, которым гномы пользовались при общении с инородцами; в английском тексте они представлены старонорвежскими именами, взятыми в основном из Старшей Эдды ("Thorin", "Balin" и мн. др.).

Во Вторую Эпоху среди людей Нуменора появился язык адунаик. Он происходил от языка народов Беора и Мараха, но подвергся сильному эльфийскому влиянию. Сначала это был язык простонародья, но после, по причинам политико- религиозного характера, на него перешла и знать во главе с королевским домом. Лишь немногие, сохранявшие верность дружбе с эльфами и заветам Валар, продолжали говорить и давать имена на синдарине. На адунаике в "Сильмариллионе" даны, в частности, все имена королей Нуменора, начинающиеся префиксом "Ar-" (в отличие от начинающихся с "Tar-", данных на квэнья).

Адунаик же лег в основу вестрона - "всеобщего наречия", на котором говорило подавляющее большинство людей, живших в Средиземье во времена действия "Властелина Колец". Оно подверглось еще большему обогащающему и смягчающему влиянию эльфийских языков, чем адунаик, и имело ряд диалектов - гондорский, хоббитский и др. Во "Властелине Колец" вестрон передается современным английским. Родственна вестрону, но гораздо более архаична, была речь рохиррим, передающаяся староанглийским.

Еще три человеческих языка, эпизодически встречающиеся на страницах "Властелина Колец" - дунландский, харадский и друэдайнский. Первый представлен словом "forgoil" - "соломенноголовый", которым дунлендинги называют рохиррим. Второй - словами "m^umak", мн. ч. "m^umakil" - "слон", а также харадским именем Гандальфа - "Inc'anus", что, согласно комментарию Толкина¹⁹, означает "северный шпион". Наконец, язык друэдайн представлен именем "Gh^an-buri- Gh^an" и словом "gorg^un", означающим, видимо, "орки".

Орки говорили между собой на множестве собственных наречий и диалектов, быстро менявшихся и непонятных даже для представителей соседнего племени. Это побудило Саурона создать для орков и прочих своих слуг искусственный язык "межнационального общения". Таким языком стало черное наречие (Black Speech), появившееся во Вторую Эпоху. Однако изощренный ум злого гения сотворил систему очень сложную, недоступную пониманию недалеких разумом орков. Поэтому орки, хотя и восприняли в искаженной форме несколько слов этого языка, учить его могли только из-под палки, и когда автор неудачного лингвистического эксперимента оставил их в покое, перешли в межплеменном общении на грубые формы вестрона. Черное наречие же сохранилось для собственного пользования Саурона и наиболее приближенных к нему слуг, таких, как призраки колец - назгул. На нем составлено заклятье Кольца Власти, часть из которого приведена во "Властелине Колец", от него происходит ряд встречающихся там же орочьих слов.

3.2.3. Транслитерация эльфийских слов в тексте

Каждое имя персонажа, каждое географическое название в книгах Толкина имеет смысловое значение; более того, в "Сильмариллионе", в отличие от "Властелина Колец", это значение практически во всех случаях является явным, понятным как для всех, кто им пользуется, так и для самого автора. Большинство имен и названий в "Сильмариллионе" даны на эльфийских языках, разработанных Толкином до такой степени, что оставшихся после него лингвистических материалов достаточно, чтобы на них бол

Сочетание "ph" передает тот же звук, что и "f", то есть русское [ф]; сочетание "qu" - звук [kw].

Достаточно часто встречается в эльфийских языках отсутствующий в современном русском звук [ю], обозначающийся также как [th]. Дореволюционная традиция требовала передавать его как [ф]. Этому отчасти следует Н. Эстель - но довести свое следование до логической завершенности все же не решается. В результате один и тот же звук в словах Дориаф (Doriath)²⁴ и Тол-ин-Гаурхот (Tol-in-Ngaurhoth)²⁵ с другой обозначается по-разному; в имени Тхурингвэтиль (Thuringwethil)²⁶ мы видим третий вариант, "тх" - но только в одном случае. Еще более странно выглядит в переводе Н. Григорьевой и В. Грушецкого слово Лучиэнь (L'uthien): изменив его фонетику, переводчики, возможно, придали ему некую связь с русскими словами "луч, лучиться" (подобные ассоциации при имени светлой эльфийской принцессы, быть может, уместны), но напрочь лишили его оригинального значения - "волшебница". Здесь мы можем предложить использовать русское [т] во всех случаях, кроме одного - имя Gorthaur все же уместнее переводить как "Гортхаур" или "Горт’аур", чтобы не происходило смешивания корней "thaur" - "ужасный, отвратительный" и "taur" - "лес" (от последнего происходит, в частности, имя Таурон (Tauron), принадлежащее светлому покровителю лесов - Оромэ).

Единственный согласный в эльфийских языках, требующий при определенных условиях смягчения, это [l]. Он смягчается в положении между [e] или [i] и другим согласным, а также будучи на конце слова в положении после [e] или [i]. Ни в каких других случаях он не смягчается. Несмотря на это, у Н. Эстель мы можем видеть, например, Альквалондэ (Alqualond"e)²⁷.

Двуточия над гласными (л, д) не обозначают ничего. Они ставятся просто для того, чтобы англоязычный читатель не посчитал эти буквы обозначающими открытость предыдущего слога, или чтобы он не счел два стоящих рядом отдельных гласных дифтонгом.

Не следует транслитерировать сочетание "ae" как [э], чего можно было бы ожидать от сторонников следования латинской модели. Это именно дифтонг [аэ] (равно как "oe" - это [оэ], переходящее в [ой]; "au" - [ау], но может звучать кратко и как [aw]). Полный список встречающихся в эльфийских словах дифтонгов включает в себя сочетания "ui", "oi", "ai", "iu", "eu", "au", "ae", "ai", "ei", "oe", "ui", "au". Понимание того, что гласный дифтонг являет собой в действительности один слог, а не два, важно для правильной постановки ударения.

Ударение в эльфийских словах ставится по достаточно сложной, но все же жесткой и четкой системе (исключение составляет поэтическая речь, но и здесь мы находим нужным предостеречь переводчиков от излишних вольностей). Система эта такова: в двусложных словах ударение ставится на первый слог; в трехсложных и более длинных - на второй слог от конца, если он долгий, является гласным дифтонгом (все гласные дифтонги в эльфийских языках - нисходящие, то есть ударение ставится на первый из гласных) или за ним следует подряд два или более согласных звука; и на третий слог от конца - во всех иных случаях. Ни на последний слог многосложного слова, ни на четвертый (у Н. Эстель почему-то появляется труднопроизносимое Тхэригвэтиль (Thuringwethil)²⁸) и далее от конца ударение не падает ни в каком случае. Долгота гласного звука в латинской графике Толкина указывается специальными знаками. Это может быть либо черта, схожая со знаком ударения (б, у), либо циркумфлекс (к). Русский художественный текст не представляет нам возможности помечать долготу гласных таким образом. Поэтому (а также потому, что вышеперечислен- ные правила сложны и мало известны широкому читателю) мы находим необходимым помечать ударения в эльфийских словах, когда они впервые встречаются в тексте.

3.2.4. Неанглийские формы множественных чисел

Представляется, что употребление окончаний единственного и множественного числа русского языка в переводе возможно только в тех случаях, когда в оригинале существительные имеют окончания множественного числа -s/-es/-eans (например, Hobbit, pl. Hobbits - хоббит, мн. хоббиты; Orc, pl. Orcs - орк, мн. орки; Troll, pl. Trolls - тролль, мн. тролли; N'umen'orean, pl. N'umen'oreans - нуменорец, мн. нуменорцы. Однако значительное большинство неанглийских слов, встречающихся в книгах Толкина, в первую очередь - в "Сильмариллионе", имеют неанглийские же формы множественных чисел.

Квэнья знает четыре числа (единственное, двойственное, собственно множественное и обобщенно-множественное)²⁹, хотя во "Властелине Колец" и "Сильмариллионе" нам встречаются в основном единственное и множественное. Множественное число существительного может быть образовано одним из двух способов, в зависимости от окончания слова в единственном числе. Слова, оканчиваю- щиеся на гласные, за исключением -л, плюрализируются добавлением окончания -r: Vala - мн. ч. Valar, Noldo - мн. ч. Noldor и т. д. Существительные же, оканчивающиеся на -л или на согласную, плюрализируются окончанием -i (после согласной оно добавляется, -л переходит в него, исключение составляет окончание -iл, которое превращается в -ier): Atan - мн. ч. Atani, Quendл - мн. ч. Quendi, Valiл - мн. ч. Valier³⁰.

В синдарине известно три числа - единственное, двойственное и множественное³¹, нам встречаются в основном первое и последнее. Множественное число образуется изменением гласных: adan - мн. ч. edain, orch - мн. ч. yrch, thalion - мн. ч. thelyn. Норвежский лингвист, исследователь толкиновских языков Х. Февскангер³² приводит более 20 "шаблонов", по которым изменяются по числам синдаринские существи- тельные, не считая многочисленных слов-исключений. Также существительное может стоять и в обобщенно-множественной форме³³, создающейся путем добавления к слову в единственном числе одного из нескольких суффиксов, происходящих от слов, обозначающих те или иные группы предметов или существ: кl - "звезда", обобщ. мн. elenath - "воинство звезд" (т. е. все звезды небосвода), Naug - "гном", обобщ. мн. Naugrim - "народ гномов", glam - "некто шумный, орущий", обобщ. мн. Glamhoth - "орда орущих".

Особняком стоит слово из "черного наречия" - Nazg^ul, не изменяющее формы в единственном и множественном числе.

Представляется, что, если отдавать должное внимание описанным Толкином языкам, необходимо передавать не только их лексику, но и грамматику, в том числе - формы, являющиеся для английского текста такими же иноязычными включениями, как и для русского. Попытки придать эльфийским словам формы, похожие на русские, приводят к пагубному искажению языковых реалий текста. Изменение по русским падежам, как представляется, должно иметь место лишь в отношении эльфийских слов, заканчивающихся в единственном числе на согласную (Сильмариль - Сильмариля, Сильмарилю и т. д., но не Вала - Валы, Вале), а также заканчивающихся на -а слов женского рода; исключение составляет здесь звательный падеж, создающийся в английском, как и в современном русском, не изменением формы слова, а частицей обращения (английское "O", русское "о").

Также несколько особняком стоит слово "Silmaril", имеющее в оригинале то английскую, то квэнийскую форму множественного числа ("Silmarils" и "Silmarilli" соответ- ственно). Последняя омонимична русской форме "Сильмарили". Но квэнийское слово, являющееся исключением, из-за удвоения звука [l] имеет ударение не на третьем (как было бы в случае формы **Silmarili), а на втором от конца слоге. Поэтому представляется справедливым последовать не букве, а духу первоисточника и переводить "Silmarils" как "Сильмарилли".

3.2.5. Использование местоимений второго лица

Еще одной трудностью при переводе с английского языка является различение случаев, когда местоимения второго лица следует переводить как "ты" или как "вы", поскольку в русском языке последнее может использоваться и при уважительном обращении к одному человеку, тогда как в современном английском и уважительная, и фамильярная форма обращения к одному субъекту использует местоимение множественного числа "you", а местоимение единственного числа "thou" (и родственные ему формы thee, thy - "тебя", "твой") являются архаичными. С подобной трудностью столкнулся сначала сам Толкин, передавая на английском языке лингвистические реалии Средиземья. Вот что он пишет:

"Все эти языки, и человеческие, и эльфийские, не имели - вообще или, по крайней мере, изначально - различия между единственным и множественным числом местоимений второго лица; но в них было заметное различие между фамильярным и уважительными формами.

Это различие полностью сохранилось во всех эльфийских языках, а равно и в древних и более возвышенных формах всеобщего наречия, особенно в повседневной речи жителей Гондора. В Гондоре вежливыми формами пользовались мужчины по отношению ко всем женщинам, вне зависимости от их положения, за исключением своих возлюбленных, жен, сестер и детей. По отношению к родителям дети использовали вежливую форму всю жизнь, с самых ранних лет. Среди взрослых мужчин вежливая форма использовалась реже, в основном по отношению к людям более высокого чина и должности, причем чаще всего в официальных или формальных случаях, если только человек более высокого чина не был еще и старше возрастом. К старикам молодые мужчины или женщины часто обращались при помощи вежливой формы, вне зависимости от иных обстоятельств".

Далее Толкин пишет, что одной из самых заметных особенностей ширского диалекта было то, что вежливая форма ко временам Бильбо исчезла из повседневного использования, хотя и не была полностью забыта, как это случилось с thou и you в английском. Она сохранилась среди хоббитского простонародья, но, что любопытно, лишь в качестве ласкательного выражения. Таким образом, она использовалась между родителями и детьми, а также между близкими друзьями.

"Большинство этих особенностей, - пишет Толкин, - невозможно передать по-английски; но читатели, возможно, помнят, что это - одна из особенностей, на которые ссылаются люди Гондора, говоря о странности языка хоббитов. Действительно, Пиппин пользовался фамильярной формой при своем первом разговоре с лордом Денетором. Это могло позабавить пожилого Наместника, но должно было изумить слышавших Пиппина слуг. Несомненно, это вольное использование фамильярной формы было одним из факторов, послуживших распространению в Городе слуха, будто Пиппин был в своей родной стране персоной очень высокого положения.

Лишь в нескольких местах, где это представлялось особенно важным, я попытался представить подобные различия в переводе [со всеобщего наречия - на английский], хотя сделать это системно было невозможно. Поэтому thou, thee и thy использовались в ряде случаев (как необычные и архаичные в английском языке) для передачи церемониального использования вежливой формы, как, например, в ритуальных словах, произнесенных при коронации Арагорна. С другой стороны, внезапный переход к использованию thou и thee в диалоге Фарамира и Эовин должно передавать (другими средствами английского языка этого сделать невозможно) имеющий значение переход с вежливой формы на фамильярную. Слово thee, которое Сэм Гэмджи использует по отношению к Розе в конце книги, вставлено намеренно, но здесь соответствует тому, что в действительности он использовал старомодную вежливую форму в качестве знака привязанности"³⁴.

Несомненно, столь обстоятельное разъяснение Толкина должно быть принято во внимание при переводе на русский язык.

3.2.6. Вопросы перевода имен и названий

Большинство переводчиков, по счастью, транслитерируют эльфийские имена и названия (с той или иной долей правильности транслитерации), не пытаясь найти им русские аналоги. Исключение составили переводы "Властелина Колец" В. Муравьева и, отчасти, З. Бобырь. Муравьев, следуя своему принципу заменять германскую традицию в повествовании (действительную или кажущуюся) славянской, переводит имя "Глорфиндэль" (Glorfindel) как "Всеславур", производя его не от синдаринского корня glor-, означающего "золотой", а, почему-то, от английского "glory" - "слава"; эльфийское miruvor, miruvor"e у него становится почему-то "здравуром". Зинаида Бобырь слово "Balrog", восходящее к синдаринскому Balrog - "могучий демон", переводит как "Огнемрак": это, конечно, отражает сущность данного персонажа более, нежели "Всеславур" - сущность Глорфиндэля, но к смыслу оригинала отношения не имеет.

Но помимо эльфийских, в текстах Толкина представлены широким спектром и разнообразные индоевропейские имена и названия. Сам Толкин писал, что индоевропейскими (английскими, староисландскими, староанглийскими, кельтскими...) словами он "моделировал" человеческие языки жителей Средиземья - вестрон и более древние наречия. Например, именем "Мериадок" (Meriadoc) он "переводил" на английский вестронское "Калимак" (Kalimaс), изменяя звучание, но передавая смысл³⁵. "Мериадок" по-английски воспринимается как очень архаичное имя с корнем "веселый, жизнерадостный" (merry), так же, по Толкину, носители вестрона воспринимали имя "Калимак" (от корня kali - "веселый", восходящего к эльфийскому cal - "свет"). Таково даже слово "хоббит" (hobbit), восходящее к староанглийскому "holbytla" - "живущий в норе" - так же, как вестронское "kuduk" - к древнему "k^ud-d^ukan ".

Как уже было сказано, староанглийским представлен во "Властелине Колец" родственный вестрону, но более архаичный по сравнению с ним роханский. Это не только имена (Herugrim, 'Eowyn и мн. др.) и географические названия ('Eoth'eod), но и целые фразы, например, "ferthu Th'eoden h'al". Все они переводятся со староанглийского (Herugrim - "меч + ярость", 'Eowyn - "конь + радость", 'Eoth'eod - "земля (или народ) коней", "ferthu Th'eoden h'al!" - "счастливого пути, Теоден!"). Представляется правильным все же и их в переводе не заменять словами, находящимися по отношению к современным русским в том же положении, что и староанглийские - по отношению к современным английским (не переводить 'Eowyn как "Комонерадощть"), а транскриби- ровать, выбирая русские звуки, наиболее близко соответствующие германским: Хэругрим, Эовин, Эотеод, "ферту Теоден хал!" и т. п.

Совершенно правильно было бы каждому имени, названию или фразе на отличном от английского (а в переводе — от русского) языка, транскрибированному, а не переведенному, придавать комментарий, вкратце объясняющий его отношения с английским языком, а также дающий его перевод. Попытка подобного комментария была сделана переводчиками "Властелина Колец" М. Каменкович и В. Карриком. В части роханских (староанглийских) и ряда других индоевропейских названий она была довольно успешна, хотя и не безошибочна (в качестве примера ошибки можно привести слово "Greyhame", переведенное ими как "серая мантия"³⁶, тогда как в действительности староанглийское "hama", к которому оно восходит, означало скорее одежду простонародья, чем мантию; возможно, сыграло роль то, что Толкин положительно отозвался об использованном в голландском переводе слове "Grijsmantel"³⁷, но "mantel" имеет более широкий смысл, чем русское "мантия"). К сожалению, недостаточное знание разработок Толкина в области эльфийских языков привела к значительному количеству ошибок при переводе имен и названий, восходящих к этим языкам. Например, имя меча "Narsil" они толкуют как "солнце + луна", видимо, производя его от квэнийских Anar - "солнце" - и Isil - "луна"³⁸, тогда как в действительности оно означает скорее "сияние пламени" (nбro + silmл); фразу "Arwen vanimelda, namбriл!" переводят как "Арвен прекрасная, прощай!"³⁹, тогда как в действительности слово vanimelda составлено из двух слов: vanima - "прекрасная" и "melda" - "возлюбленная". Разумеется, все эти сведения можно получить лишь из достаточно специальных, хотя и широко опубликованных на Западе, источников.

Существуют собственные рекомендации Толкина по переводу имен и названий во "Властелине Колец". В письме к Р. Анвину от 3 июля 1959 г. Толкин пишет: "В принципе я как только могу возражаю против всякого "перевода" номенклатуры (даже если этим занимается человек сведущий). Не могу взять в толк - с какой это стати переводчику быть уверенным, что он призван и уполномочен за это браться? То, что он имеет дело с "воображаемым" миром, не дает ему ровным счетом никакого права перекраивать этот мир по собственной прихоти, даже если он сможет посвятить несколько месяцев созданию новой связной структуры имен (у меня это, между прочим, отняло годы). Полагаю, что будь переводчик итальянцем, русским, китайцем или уж не знаю кем еще, он оставил бы имена в покое. Если бы я утверждал, что мой Shire - это какой-нибудь выдуманный мною Loamshire (Лоумшир) в Англии, никто и не подумал бы это название переводить. На самом же деле в воображаемой стране, в воображаемое время, как у меня (если, конечно, фантазия автора позаботится о связности и правдоподобии), номенклатура куда важнее, чем в каком-нибудь историческом романе... Shire - образ сельской Англии... Это английская книга, написанная англичанином, и, надо полагать, даже человек, уверенный, что многое из нее войдет в поговорку, не стал бы требовать от переводчика, чтобы тот намеренно разрушал "местный колорит" книги... Если переводить имена, то выйдет не перевод, а набор бездомных имен - и больше ничего"⁴⁰. Далее Толкин предлагает на карте Шира, приведенной в первой книге "Властелина Колец", переводить только слово "карта".

Иной подход содержится в более поздних рекомендациях, опубликованных в книге "A Tolkien Compass" под названием "Номенклатура во "Властелине Колец". В предисловии к ним Толкин пишет:

"Все имена и названия, не включенные в данный список, должны быть оставлены полностью неизмененными, за исключением того, что окончания -s, -es должны передаваться согласно грамматическим правилам языка [перевода]".

Далее Толкин выражает пожелание, чтобы переводчик прочел Приложение F в третьем томе "Властелина Колец" (речь идет о приложении, в котором даны основные аспекты лингвистической истории Средиземья и то, как они отражены в английском тексте) и следовал изложенной там теории. Поскольку в тексте оригинала английский язык представляет всеобщее наречие мнимого периода, имена и названия, данные на современном английском, представляют имена и названия на всеобщем наречии, часто, хотя и не всегда, являющиеся переводами более древних имен и названий на других языках, особенно на синдарине (сероэльфийском). "Язык перевода, - пишет Толкин, - заступает место английского в качестве эквивалента всеобщего наречия; поэтому имена и названия в английской форме должны быть переведены на другой язык согласно их значению (столь близко к нему, сколь возможно).

Большинство имен и названий этого рода не должны представлять трудности, особенно для того, кто пользуется языком германского происхождения, родственным английскому - голландским, немецким и скандинавскими языками; например, Black Country (Черный Край), Battle Plain (Равнина Битв), Dead Marshes (Топи Мертвых), Snowmane (Снежная Грива). Однако некоторые имена и названия могут оказаться более сложными. В нескольких случаях автор, действуя как переводчик эльфийских имен и названий, уже составленных и использованных в этой книге или в других текстах, предпринял усилия, чтобы произвести на свет имя или название на всеобщем наречии, которое одновременно было бы и переводом, и благозвучным (для английского уха) словом знакомого английского стиля, даже если оно и не встречается в Англии в действительности. Удачный пример - Rivendell, перевод сероэльфийского Imladris - "Долина-Расселина". Желательно переводить такие названия, поскольку оставить их неизмененными означало бы нарушить тщательно проработанную систему номенклатуры и ввести необъясняемый элемент, не имеющий места в вымышленной лингвистической истории данного периода. Но, разумеется, переводчик свободен придумать название на другом языке, подходящее по смыслу и/или топографическому значению: не все названия на всеобщем наречии являются точными переводами таковых на других языках.

Дальнейшие трудности проявляются в ряде случаев. Существуют (особенно в Шире) имена и названия, которые значимы, но имеют английскую форму (это, теоретически, авторский перевод имен и названий на всеобщем наречии), содержащих элементы, в современном языке вышедшими из употребления или диалектические, или же являющихся устаревшими и неясными по форме (см. Приложение F). С авторской точки зрения, желательно, чтобы переводчики имели некоторое знание личных имен и топонимии в языках, использующихся при переводе, и встречающихся в них слов, вышедших из употребления в современных формах этих языков или сохранившихся лишь в определенных местностях. Заметки, которые я предлагаю, должны помочь переводчику при отличении "придуманных" слов, составленных из элементов, существующих в современном английском языке, таких, как Rivendell или Snow-mane, от настоящих имен и названий, использующихся в Англии независимо от данной книги, и, следовательно, элементов современного английского языка, которые желательно передавать эквивалентами в языке перевода, обращая внимание на их оригинальное значение, и также, где возможно, на их архаичную или измененную форму. В ряде случаев я ссылался на старые, вышедшие из употребления или диалектные слова скандинавских и германских языков, которые, возможно, могут быть использованы в качестве эквивалентов аналогичных элементов в английских именах и названиях, встречающихся в тексте. Надеюсь, что эти ссылки могут в ряде случаев быть найдены полезными, хотя не следует предполагать, что я претендую на какую-либо компетенцию в области этих современных языков за пределами интереса к их ранней истории"⁴¹.

Однако вряд ли следует расценивать эти рекомендации в качестве "индульгенции", дающей переводчику право придумывать собственные имена и названия, не согласуясь ни с написанным в оригинале, ни с реалиями мира Толкина. При чтении "Номенклатуры" следует всегда помнить, что она писалась в то время, когда изданы были лишь шведский и голландский переводы "Властелина Колец", и относится почти исключительно к переводу на эти и другие германские языки. В них Толкину во многих случаях удалось найти корни, родственные корням, которыми пользовался он (например, английское Appledore - архаичное слово, означающее "яблоня" - он предлагает переводить на немецкий средневерхне- немецким Aphalter; на исландский - как Apaldur; на норвежский - старошведским Apald). Таким образом, слово одновременно и становится понятным иностранному читателю, и сохраняет оттенок именно германской архаики, чего-то общего для всех германских народов. В русском же языке подобный эффект невозможен, поскольку русский, принадлежа не к германской, а к славянской языковой группе, порождает совершенно иные ассоциации. Полулегендарная прагерманская общность, в которой берут истоки все германоязычные народы (сколь различны ни были бы их языки и прочие этнокультурные факторы в наше время), лежащая в основе восприятия "Властелина Колец", будет в лучшем случае просто упущена, а скорее всего - подменена общностью праславянской, не имеющей к произведениям Толкина почти никакого отношения (хотя известно, что в молодости Толкин занимался славянскими языками, в том числе и русским, и - отчасти - славянской эпической культурой, на его литературных работах это сказалось весьма незначительно).

Возможно, в ряде случаев одним из вариантов действий переводчика, удовлетворяющим и изложенным в "Номенклатуре" рекомендациям Толкина, и требованию к сохранению англо-германского колорита, было бы сохранение английских суффиксных элементов при переводе значимой части имени или названия; примером, хотя и не однозначным, такого перевода могут являться многочисленные хоббитские фамилии, переведенные Н. Григорьевой и В. Грушецким:

" - Мои дорогие Сумниксы и Умниксы, - начал он снова, - дорогие мои Туки и Брендискоки, Рытлы и Хрюклы, Пузиксы и Кротты, Помочь-Лямкинсы и Дудкинсы, а также Сдобсы!

- И Большеноги! - заорал старый хоббит из глубины павильона. Конечно, это был Большеног, его огромные, редкостно шерстистые лапищи покоились на столе, выставленные на всеобщее обозрение.

- И Большеноги, - согласился Бильбо, - и еще любезные мои Дерикуль-Сумниксы, которых я рад снова приветствовать в Засумках"⁴².

В оригинале это выглядит следующим образом:

"My dear Bagginses and Boffins, he began again; and my dear Tooks and Brandybucks, and Grubbs, and Chubbs, and Burrowses, and Hornblowers, and Bulgers, and Bracegirdles, Goodbodies, Brockhouses, and Proudfoots. "ProudFEET!" shouted an elderly hobbit from the back of the pavilion. His name, of course, was Proudfoot, and well merited; his feet were large, exceptionally furry and both were on the table.

Proudfoots, repeated Bilbo. Also my good Sackville-Bagginses, that I welcome back at last to Bag End"⁴³.

Интересно выглядит этот же фрагмент и в переводе М. Каменкович и В. Каррик:

" - Дорогие Бэггинсы и Боффины! - начал он снова. - А также уважаемые Тукки и Брендибэки, Граббы, Куббы, Барсукки, Дудельщики, Булджеры, Перестегинсы, Дебеллинги и Большеступы!

- Большестопы! - громогласно поправил пожилой хоббит с другого конца стола. Никому и в голову бы не пришло усомниться, что это самый настоящий Большеступ: ноги у него были соответствующего размера, на редкость косматые и обе возлежали на скатерти.

- И Большеступы, - повторил Бильбо как ни в чем не бывало. - А также добрые, славные Саквилль-Бэггинсы - наконец-то я вижу вас у себя! Добро пожаловать в Котомку!"⁴⁴.

Мы можем видеть, что Каменкович и Каррику удалось передать комизм противоречия форм "Proudfoots" и "Proudfeet" (Бильбо склоняет фамилию так, как следует склонять фамилии, а пожилой хоббит, носитель этой фамилии - по смыслу, подкрепленному и родовыми особенностями внешности этой семьи), тогда как Григорьева и Грушецкий уклонились от решения этой проблемы. Вообще, перевод Каменкович и Каррика ближе к тексту, однако отличается некоторой непоследовательностью (сочетаются частично переведенные и непереведенные фамилии; не видна прямая связь между фамилией Baggins и названием родового владения Бильбо - усадьбы Bag End). Каменкович и Каррик, тем не менее, как они неоднократно указывают в комментариях к своему переводу, в большинстве случаев руководствовались именно "Номенклатурой", и эта непоследовательность во многом - "вина" самого Толкина, не задававшегося вопросом о том, как будет выглядеть буквально следующий его рекомендациям перевод на негерманский язык.

Толкин придал "осовремененный" характер ряду староанглийских имен и названий, использующихся в тексте в языке жителей Рохана, переведя часть их элементов на современный английский язык или дав им более современную форму. Например, имя коня - Shadowfax - "осовремененная" форма староанглийского Sceadu-faex, "имеющий гриву (цвета) серой тени" (элементу "sceadu" придана современная форма "shadow", а элемент "faex" приведен в более привычное современному английскому читателю написание); Толкин пишет, что наиболее правильно было бы при переводе воспроизвести упрощенную староанглийскую форму Scadufax, таким образом, по-русски это имя должно звучать примерно как Скадуфэкс.

4. Рекомендации для перевода произведений Толкина

Представляется полезным, подводя итоги данной работы, обобщить данные в ней рекомендации переводчику Толкина.

Итак, в первую очередь, прежде, чем браться за перевод почти любого художественного произведения Толкина, даже если оно на первый взгляд не имеет прямого отношения к Средиземью (как не имеет его - как может показаться - "Кузнец из Большого Вуттона" (Smith of Wootton Major)), переводчику надлежит как можно подробнее ознакомиться с другими его произведениями, со всем творчеством писателя.

Необходимо знать, что писал сам Толкин о литературном переводе, в том числе - о переводе своих собственных произведений. Эти сведения можно почерпнуть из ряда его писем, опубликованных Кристофером Толкином, а также из других источников. Мнение автора, тем более - столь крупного филолога, по данному вопросу не может быть оставлено без внимания.

Особое внимание нужно уделять неанглийским словам и словоформам, в изобилии встречающимся в тексте большинства произведений Толкина. Точность их передачи в русском тексте представляется необходимой, поскольку они во многом формируют ощущение, создаваемое произведением, его стилистическую окрашенность. Не следует "русифицировать" или "славянизировать" неанглийские слова, поскольку нельзя забывать ни того, что Толкин создавал "мифологию для Англии" (а не для славянских стран), ни того, что описанные у Толкина языки народов Средиземья - в первую очередь, эльфов - являются строгими лингвистическими системами, вторжение в которые разрушает их целостность.

Английский же язык Толкина может быть лаконичен или, наоборот, цветист и исполнен сложных оборотов; однако в любом случае он отмечен некоторым налетом архаичности. Однако все же это именно современный английский, лишь создающий впечатление древнего языка легенд. Читатель, не знакомый со староанглийским и другими древними германскими наречиями, все же хорошо понимает язык Толкина; однако у него создается впечатление, что он разбирает речь старинных легенд (хотя в действительности он, разумеется, столкнулся бы со значительными трудностями, читая в оригинале даже Шекспира, не говоря уже о "Беовульфе"). Аналогично и русский перевод должен быть архаизированным, но не архаичным. Достигнуть этого можно, применяя более грамматические, нежели лексические средства (хотя у Толкина чаще встречаются именно древние слова, а не устаревший порядок построения фраз). Дело в том, что в русском языке архаичная лексика обычно создает совершенно ненужный для перевода Толкина характерный старославянский колорит (вместо нужного старогерманского или кельтского), грамматические же средства (такие, как, например, инверсия частей предложения) этнически нейтральны.

5. Практическая часть

Для иллюстрации данных выше рекомендаций нами был выбран небольшой фрагмент из "Сильмариллиона". Это произведение, ключевое для понимания творчества Толкина, переводилось, как было сказано выше, уже неоднократно, однако ни один из существующих переводов не может быть оценен однозначно. Ниже мы даем краткий комментарий к каждому из известных переводов данного фрагмента - 9-й главы "Сильмариллиона".

5.1. Перевод Н. Эстель (Москва, "Гиль-Эстель", 1992)

Уже само название главы - "Об исходе нолдоров" (стр. 70) - содержит, помимо системной ошибки (использования и квэнийского, и русского окончания множественного числа в одном слове, "нолдоры") ошибку фактическую. Слово "исход", примененное для перевода английского "flight", едва ли уместно здесь, поскольку оно не только не отражает смысла использованного в оригинале слова (flight в данном случае - "бегство, побег, поспешное отступление"), но и порождает ассоциации с библейским Исходом евреев из египетского рабства, которых нет у автора (библейский Исход по-английски называется латинским словом "exodus"), но и которые противоречат авторской позиции: хотя некоторые герои "Сильмариллиона" действительно могли расценивать события, о которых рассказывается в 9-й главе, как выход из рабства или подобной зависимости, авторская оценка явно отличается от этого мнения. В нашем варианте глава называется "О бегстве нолдор".

Далее (стр. 70) Н. Эстель пишет: "Прошло время - и великая толпа собралась вкруг Кольца Судьбы". Представляется однако, что эльфы толпами не ходят; здесь необходимо найти слово более высокого стиля. Таким словом может являться "собрание" в архаизированном значении "множество народа". Вообще, перевод Н. Эстель отличается, на наш взгляд, недостаточной архаизацией русского текста (по сравнению с английским); видимые в оригинале различия между стилистикой речи Валар (более возвышенной и архаичной) и эльфов (более современной) отражены в переводе недостаточно ярко.

Как уже было, отчасти, показано выше, имена и названия у Н. Эстель также не всегда верно транскрибированы: непоследовательно избирается окончание "-э" - "-е" ("Ауле", но "Финвэ", тогда как в оригинале оба эти имени оканчиваются на один и тот же звук), лишнее окончание появляется в имени "Унголианта" (Ungoliant), непоследовательность есть и при передаче звука [ю]: в слове "Lammoth" он передается как "ф" ("Ламмоф", стр. 73), тогда как в слове "Morgoth" - как "т" ("Моргот", стр. 71), имена сыновей Феанора - Celegorm, Curufin и Carantir - начинающиеся не только с одной и той же буквы, но и, согласно специальному настоянию автора, с одного и того же звука ([k]), переводчики читают отчего-то по правилам вульгарной латыни, а не тем, которые указал Толкин для эльфийских языков, в результате получается "Целегорм", "Куруфин" и "Карантир" (вместо "Кэлегорм", "Куруфин" и "Карантир"), что не только неверно, но и разрушает стройную систему.

Содержит перевод Н. Эстель и как минимум одну вопиющую фактическую ошибку. На стр. 71-72 мы читаем: "А после того Феанор вышел из Кольца Судьбы и бежал в ночь, ибо отец был ему дороже Света Валинора; да и кто из сыновей эльфов или людей меньше ценил своих отцов?" (курсив здесь и далее наш). Это может вызвать недоумение, поскольку в тексте "Сильмариллиона" можно найти ряд примеров и эльфов, и людей, мало ценивших своих отцов (скажем, эльф Маэглин, спокойно взиравший на казнь своего отца Эола). Однако в оригинале сказано: "Then Fлanor ran from the Ring of Doom, and fled into the night; for his father was dearer to him than the Light of Valinor or the peerless works of his hands; and who among sons, of Elves or of Men, have held their fathers of greater worth?" Смысл авторской фразы передан у Н. Эстель "с точностью до наоборот". В нашем переводе это предложение звучит следующим образом: "После бежал Феанор из Кольца Судеб, и скрылся в ночи; ибо отец его был ему дороже, чем Свет Валинора или несравненные творения рук его; и кто из сыновей, эльфийских ли или человеческих, ценил своего отца больше?"

Таким образом, несмотря на то, что перевод Н. Эстель сыграл весьма значимую роль в становлении отечественной толкинистики, в нем прослеживается ряд отрицательных тенденций. Постраничный разбор даже одной 9-й главы данного перевода, который мы не приводим здесь за недостатком места, выявляет достаточно много примеров последних.

5.2. Перевод Н. Григорьевой и В. Грушецкого (Санкт-Петербург, "Северо-Запад", 1993).

Название главы - "Исход нолдоров" - содержит те же ошибки, что и в переводе Н. Эстель, останавливаться на них снова не имеет смысла.

Уже с первых страниц заметно достаточно вольное отношение переводчиков к тексту оригинала: местами он подан не в переводе, а в пересказе. Например, мало общего с оригиналом имеет самое начало главы: "Непроглядная ночь окружала Круг Судеб. Валары сидели в Креслах Совета, и высоко в небе горели над ними чистые звезды Варды"⁴⁵. (В оригинале здесь сказано: "After a time a great concourse gathered about the Ring of Doom; and the Valar sat in shadow, for it was night" - "По прошествии времени великое собрание сошлось возле Кольца Судеб; и в темноте сидели Валар, ибо была ночь". От перевода фразы "...and who among sons, of Elves or of Men, have held their fathers of greater worth?" Григорьева и Грушецкий воздержались. Подобных примеров можно найти в их переводе довольно много. Иногда нарушается не только буква, но и смысл оригинала. Так, предложение: "Many there grieved for the anguish of Fлanor, but his loss was not his alone; and Yavanna wept by the mound, in fear that the Darkness should swallow the last rays of the Light of Valinor for ever" переведено как "Все собравшиеся разделяли горе Феанора. Йаванна плакала - на ее глазах гас во тьме Свет Валинора". Здесь событие, которого боится Йаванна - гибель последних лучей Света Валинора - подано как уже происходящее "на ее глазах". Снижение стиля, происходящее в переводе время от времени, и, как следствие, не только несоответствие стиля перевода стилю оригинала, но и стилистическая неровность в пределах самого перевода, также могут быть видны в этой фразе, особенно в первой ее части.

Для передачи речи отрицательных персонажей - в данном случае, Моргота и Унголиант - использован намеренно сниженный стиль. Это не соответствует оригиналу: там, например, читаем слова Моргота: "Nay!' he said. Thou hast had thy due. For with my power that I put into thee thy work was ac-complished. I need thee no more. These things thou shalt not have, nor see. I name them unto myself for ever" - здесь видно, что Моргот, как и положено эпическому персонажу, стоящему не на одну ступень выше человека, говорит архаично, высоким стилем (использует архаичные предлоги thou, thy, глагольные формы hast, shalt, слово nay). У Григорьевой и Грушецкого же написано: " - Хватит с тебя! - надменно воскликнул он. - Ты свое получила. Если бы не моя сила, не видать тебе и этого. Ты не нужна мне больше. И не зарься на то, что у меня в руке. Оно навеки принадлежит мне и только мне"⁴⁶. Здесь одновременно используются и весьма просторечные выражения ("хватит с тебя", "не видать тебе", "не зарься"), и слова довольно высокого стиля ("навеки").

Транслитерация имен у Григорьевой и Грушецкого отличается некоторой непоследовательностью, хотя и меньшей, чем у Н. Эстель. Звук [ю] они передают как "т" в слове "Моргот", но как "ф" в имени Orodreth (Ородреф, стр. 91). Одно и то же сочетание [ol] передается в имени Olw"e как "оль" (Ольвэ, стр. 94), а в имени Fingolfin - как "ол" (Финголфин, стр. 95). Внесены в текст и намеренные искажения: лишнее окончание в слове "Унголианта" (стр. 88), изменение двух гласных в имени Curufin (Карафин, стр. 91), замена гласной в имени Maglor (Мэглор, стр. 91).

По непонятной причине этнонимы пишутся с большой буквы: Нолдоры и пр.

Неанглийские множественные числа переданы так же, как и у Н. Эстель, за исключением слова Maiar, отчего-то передаваемой неизменяемой формой там, где в оригинале оно стоит во множественном: "...плакали Майа и Ваниары, а Нолдоры вернулись в Тирион" (стр. 89).

Итак, можно заключить, что решение держателей авторских прав Толкина разрешить публикацию "Сильмариллиона" в России именно в переводе Григорьевой и Грушецкого, было несколько поспешным.

5.3. Анонимный перевод (Москва, 1992)

В этом переводе глава называется "Бегство нольдора": множественному числу придаются свойства единственного. Едва ли не единственный пример в русском языке, когда этноним, обозначающий весь народ или этносоциальную группу, стоит в единственном числе - слово "казачество", во всех других случаях совокупность представителей этноса обозначается словами во множественном числе (русские, англичане и пр.). Впрочем, в данном переводе множественное и единственное число этого и других подобных слов не различаются по форме: в единственном числе слово также применяется в форме "нольдор" (стр. 71 - " - Скажи, о нольдор, да или нет?"). Впрочем, местами переводчик обращается со словом Noldor и другими подобными словами грамматически совершенно верно: "...тогда валар надолго задержались во тьме в Круге Судьбы, и майяр, и ваньяр стояли рядом и плакали. Нольдор же, большей частью, вернулись в Тирион и оплакивали там омрачение их прекрасного города" (стр. 76).

Многострадальная фраза "...and who among sons, of Elves or of Men, have held their fathers of greater worth?" приняла здесь следующий вид: "Да и кто из сыновей эльфов или людей имел более великого отца?" (стр. 73).

Условия, в которых текст готовился к изданию, способствовали внесению в него не только многочисленных опечаток, но и устойчивых ошибок прочтения рукописи. Видимо, к ним следует отнести повторяющиеся слова "Таникветиле" (Taniquetil), "Колегорм" (Celegorm), "Утумис" (Utumno).

Интересная ошибка возникла при переводе фразы: "His seven sons leapt straightway to his side and took the selfsame vow together, and red as blood shone their drawn swords in the glare of the torches" ("Семь сыновей его вскочили возле него и тот же обет приняли вместе, и словно кровь красны сияли мечи их в ярком свете факелов"). В данном переводе читаем: "Его семеро сыновей встали рядом с ним и принесли тот же самый обет, и красными как кровь были их развернутые знамена в ярком свете факелов" (стр. 77, курсив наш). Почему переводчик решил, что сыновья Феанора выступали под красными знаменами, непонятно: быть может, сыграла свою роль ассоциация бунтующих нолдор с революционными массами?

В данном переводе видна тем не менее, несмотря на многочисленные ошибки и общую "корявость" стиля, одна весьма положительная тенденция. Переводчик старался передать смысл оригинала как можно ближе к тексту (настолько, насколько понимал текст), не жертвовал смыслом ради гладкости изложения, как это делали, в первую очередь, Н. Григорьева и В. Грушецкий. Все искажения, имеющиеся в данном переводе, не преднамеренные, а сделаны по ошибке, по неправильному пониманию. Представляется, что будучи подвергнут соответствующей редакторской правке, данный перевод мог бы представлять интерес не только для критика, но и для читателя.

6. Пример перевода, следующего вышеизложенным рекомендациям

Как сказано в предыдущих главах "Сильмариллиона", Арда была сотворена пением ангелов - айнур - как дом для Детей Единого, эльфов и людей. Пятнадцать айнур спустились в Арду, и четырнадцать из них звались Валар - Могущества: Манвэ Веятель, господин ветров, и Варда Возжигательница Звезд были их королем и королевой, Йаванна - Дарующая Плоды - повелевала растениями и животными, Аулэ Мастер, ее супруг, правил камнем и пламенем, а равно управлял и всеми творениями рук, Оромэ Охотник сделался владыкой лесов, Ниэнна даровала свое сострадание всем несчастьям мира, Намо, прозванный по названию своего жилища Мандос, в своих мрачных залах готовился принимать души мертвых... Светлы были Валар, но пятнадцатый - могущественнейший из айнур, именем Мелькор - желал лишь подчинить всю Арду себе. Вала Тулкас, пришедший на помощь своим собратьям, сумел побороть его, и пять веков провел Мелькор в заключении в Мандосе.

Три эльфийских народа - ваньяр, нолдор и тэлери - пробудились возле озера Куйвиэнен. Валар решили позвать их жить в своей земле, благом крае Валиноре, освещенном не только светом звезд, но и двумя сияющими Древами, Золотым и Серебряным. Те из эльфов, что решили принять приглашение, постепенно переселились туда. К первому поколению бессмертных эльфов добавились новые.

Финвэ, король искусных и изобретательных нолдор, был женат на Мириэль, и она родила ему сына по имени Феанор, что значит "Огненный Дух". Дух Феанора и впрям был подобен пламени, и оттого Мириэль не смогла долго жить после рождения сына. Она покинула мир живых и осталась навеки в Мандосе.

Велика была скорбь Финвэ, но все же по прошествии времени он женился вновь. Второй супругой его была леди Индис из дома другого эльфийского короля - Ингвэ, владыки ваньяр. Двоих сыновей родила она, Финголфина и Финарфина. Но все же Феанор оставался любимейшим из детей Финвэ. Он был величайшим мастером среди эльфов. Прекраснейшим из творений его рук были три камня, заключавших в себе свет Древ Валинора - Сильмарилли.

Мало любви было между сыном Мириэль и сыновьями Индис, особенно же соперничали за место в сердце отца Феанор и Финголфин. Тем временем подошел к концу срок, отведенный Валар для плена Мелькора. Он был выпущен, и ему велели лишь не покидать Валинора, чтобы он всегда был на виду. Воспользовавшись этим, Мелькор начал незаметно чинить раздоры среди эльфов, настраивая их и против Валар, и друг против друга. Особенно же охотно слушали его нолдор. Мелькор научил их ковать боевое оружие, и едва ли не в каждом доме в тайне от других домов изготовляли мечи.

Хотя сам Феанор не внимал словам Мелькора, тому удалось представить все так, будто Финголфин желает вытеснить его из сердца отца. Разъяренный, Феанор приставил к груди брата обнаженный клинок. Решение суда Валар в Кольце Судеб было таким: Феанор, впервые в Валиноре поднявший меч на эльфа, должен был покинуть город нолдор Тирион и удалиться в изгнание в северную крепость Форменос. Но Финвэ отправился туда вместе с ним, говоря, что не желает оставить сына-изгнанника.

По прошествии времени Мелькор скрылся из Валинора. Никто не знал, куда он делся, но никто особо и не печалился его уходу. Манвэ устроил великий Праздник Урожая, где, как он хотел, должны были примириться Финголфин и Феанор. Их обоих пригласили, но Феанор решил, что ему приказано прийти. Поэтому он не взял с собою Сильмарилли, и не надел никаких украшений или праздничных одежд. Не пошли на праздник ни его сыновья, ни Финвэ. Однако примирение состоялось. Финголфин подал Феанору руку и сказал: "Полу-брат по крови, истинным братом по духу будешь ты мне. Ты будешь вести, а я - следовать".

Мелькор же был недалеко. В южных пустошах он нашел себе спутницу - чудовище в теле огромного паука, звавшееся Унголиант. Вместе они вернулись в Валинор, и Мелькор черным копьем пронзил Древа Света, Унголиант же отравила их своим ядом, в неуемной жажде высосав их жизнь.

Так померк свет Валинора.

ГЛАВА 9. О БЕГСТВЕ НОЛДОР

По прошествии времени великое собрание сошлось возле Кольца Судеб; и в темноте сидели Валар, ибо была ночь. Но звезды Варды мерцали ныне в небесах над их головами, и воздух был чист, ибо ветра Манвэ унесли испарения смерти и прогнали прочь морские тени. Тогда поднялась Йаванна и встала на Эзеллохаре, Зеленом Холме - но ныне был он наг и черен; и возложила она руки свои на Древа, но мертвы они были и темны, и каждая ветвь, которой она касалась, ломалась под ее рукою и, безжизненная, падала к ее ногам. Многие голоса поднялись тогда, горестно плача; и казалось скорбящим, что до дна осушили они чашу горя, что наполнил для них Мелькор. Но не так это было.

Речь держала Йаванна пред Валар, говоря: "Исчез Свет Древ, и живет ныне лишь в Сильмариллях Феанора. Провидцем он был! Даже для самых могучих из стоящих под рукой Илуватара есть деяния, кои могут они свершить лишь единожды. Свету Древ дала я бытие, и в пределах Эа никогда не смогу я повторить того. Но будь у меня малая частица того света, могла бы я призвать жизнь обратно к Древам, пока не сгнили их корни; и тогда исцелится наша боль, и разрушен будет злой умысел Мелькора".

Тогда заговорил Манвэ и произнес: "Слышишь ли ты, Феанор сын Финвэ, слова Йаванны? Дашь ли то, чего попросит она?"

Долгим было молчанье, но ни слова не сказал в ответ Феанор. Тогда вскричал Тэлкас: "Говори, о нолдо, да или нет! Но кто откажет Йаванне? И не в ее ли труде берет начало свет Сильмариллей?"

Но Аулэ Мастер сказал: "Не будь поспешен! Просим мы о вещи более великой, чем известно тебе. Дай ему обдумать все в покое".

Тогда горько вскричал Феанор: "И для меньшего, как для великих, есть деяния, кои может он свершить, но лишь единожды; и в то деяние будет вложено его сердце. Возможно, сумею я разомкнуть свои алмазы, но никогда боле не создать мне подобных им; и если должен я разбить их, разобью я свое сердце, и умру; первый из всех эльдар в Амане".

"Не первый", - произнес Мандос, но они не поняли его слов; и вновь настало молчание, и Феанор размышлял во тьме. Казалось ему, что враги окружили его кольцом, и голос Мелькора вернулся к нему, говоря, что Сильмарилли не будут в безопасности, буде Валар возжелают их. "А разве Мелькор - не Вала, как они, - подумал он, - и разве не понимает он их сердец? Да, вор разоблачает воров!" И тогда вслух вскричал он: "Этого не сделаю я по свободной воле никогда. Но если Валар станут принуждать меня, узнаю я воистину, что Мелькор - родня им".

Тогда Мандос произнес: "Ты сказал". И Ниэнна поднялась и взошла на Эзеллохар, и отбросила на спину свой серый капюшон, и слезами омыла с холма скверну Унголиант; и в скорби пела она о горестях мира и об Искажении Арды.

Еще плакала Ниэнна, когда пришли гонцы из Форменоса, и то были нолдор и принесли они новые злые вести. Ибо рассказали они, как сплошная Тьма пришла на север, и в сердце ее шла сила, для коей у них не было имени, и Тьма исходила от нее. Но был там и Мелькор, и он пришел к дому Феанора, и там убил Финвэ, короля нолдор, пред дверьми его, и пролил первую кровь в Благом Краю; ибо Финвэ один не бежал пред ужасом Тьмы. И рассказали они, что Мелькор сломил твердыню Форменоса, и забрал все драгоценности нолдор, что хранили они там; и Сильмарилли пропали.

Тогда встал Феанор и, подняв руку, пред Манвэ проклял он Мелькора, назвав его Морготом, Черным Врагом Мира; и после лишь этим именем звали его эльдар. И также проклял он призыв Манвэ и час, когда пришел он к Таниквэтиль, думая в безумии своего гнева и горести, что, будь он в Форменосе, силой своей добился бы он большего, чем гибели, которую уготовал для него Мелькор. После бежал Феанор из Кольца Судеб, и скрылся в ночи; ибо отец его был ему дороже, чем Свет Валинора или несравненные творения рук его; и кто из сыновей, эльфийских ли или человеческих, ценил своего отца больше?

Многие горевали о беде Феанора, но утрату понес не он один; и плакала Йаванна возле холма, в страхе, что навеки поглотит Тьма последние лучи Света Валинора. Ибо, хоть Валар и не поняли еще всецело, что случилось, прозрели они, что Мелькор призвал помощь из-за пределов Арды. Сильмарилли были унесены, и могло показаться, что было бы все равно, сказал бы Феанор Йаванне "да" или "нет"; но все же скажи он "да" прежде, чем пришли вести из Форменоса, последующие деяния его могли бы быть иными. Ныне же близок был рок нолдор.

Меж тем Моргот, скрывшись от погони Валар, пришел в пустоши Арамана. Сей край лежал к северу, между горами Пелори и Великим морем, как Аватар лежал к югу; но Араман был шире, и между берегом и горами были бесплодные равнины, тем холодней, чем ближе они были ко Льдам. Этот край пересек Моргот вместе с Унголиант в спешке, и так через великие туманы Ойомэрэ пришел к Хэлькараксэ, где пролив между Араманом и Средиземьем заполнен был изломанным льдом; и он перешел пролив и наконец вернулся на север Внешних земель. Вместе продолжали они путь, ибо Моргот не мог ускользнуть от Унголиант, и покров ее все еще обвивал его, и она неотрывно смотрела на него; и они пришли в те земли, что лежат к северу от фьорда Дрэнгист. Теперь тянуло Моргота ближе к развалинам Ангбанда, туда, где была его великая западая твердыня; и Унголиант поняла его намерение, и знала, что здесь будет он пытаться ускользнуть от нее, и остановила его, требуя, чтобы он исполнил свое обещание.

"Черное сердце! - сказала она. - Я выполнила то, зачем ты призвал меня. Но я все еще голодна".

"Чего еще ты хочешь? - ответил Моргот. - Не желаешь ли ты всего мира для своего брюха? Я не клялся отдать его тебе. Я его Владыка".

"Не так много, - сказала Унголиант. - Но есть у тебя великое сокровище из Форменоса; я возьму его целиком. Да, обеими руками должен ты дать его мне".

Тогда пришлось Морготу уступить ей драгоценности, что он нес с собою, по одной, нехотя; и она поглощала их, и их красота навсегда исчезала из мира. Все больше и темней становилась Унголиант, но вожделение ее не было насыщено. "Одной рукою даешь ты, - сказала она, - лишь левой. Открой свою правую руку".

В правой руке сжимал Моргот Сильмарилли, и, хотя заперты они были в хрустальном ларце, они начали жечь его, и ладонь его была стиснута от боли; но он не раскрыл ее. "Нет! - сказал он. - Свое ты получила. Ибо с моей силой, что вложил я в тебя, сделала ты свое дело. Больше ты мне не нужна. Этих предметов ты не получишь, и не увидишь. Я навеки нарекаю их своими".

Но велика стала Унголиант, а он - меньше, ибо сила вышла из него; и она поднялась против него, и покров ее сомкнулся вокруг него, и она опутала его паутиной липких плетей, чтобы удушить его. Тогда издал Моргот страшный вопль, что эхом отдался среди гор. Потому этот край был назван Ламмот; ибо эхо его голоса навсегда поселилось там, так что всякий, кто громко кричал там, пробуждал его, и пустошь между холмами и морем наполнялась криками, подобными голосам боли. Вопль Моргота в тот час был самым громким и самым ужасным, какой когда-либо слышали в северном мире; содрогнулись горы, и затрепетала земля, и камни были расколоты на куски. Далеко в забытых местах услышан был тот вопль. Глубоко под разрушенными чертогами Ангбанда, в склепах, до коих Валар в спешке своего приступа не спустились, все еще таились балроги, в вечном ожидании возвращения своего Владыки, и ныне быстро пробудились они, и, перешедши Хитлум, явились в Ламмот, словно огненная буря. Пламенными бичами своими разорвали они на части паутину Унголиант, и она дрогнула, и обратилась в бегство, изрыгая испарения, чтобы скрыться за ними; и, в бегстве, с севера спустилась она в Белерианд, и остановилась под горами Эред Горгорот, в темной долине, что была потом названа Нан Дунгортеб, Долина ужасной смерти, ибо страх поселила она там. Ибо другие гадкие твари в паучьих телах жили там со дней, когда вырыт был Ангбанд, и она сходилась с ними и после пожирала их; и даже после того, как сама Унголиант покинула те места и отправилась куда-то на забытый юг мира, потомство ее обитало там и пряло свои страшные паутины. Об уделе Унголиант не говорят сказания. Но все же рассказывали некоторые, будто давно исчезла она, в предельном голоде своем поглотив наконец самое себя.

Так страх Йаванны, что Сильмарилли будут проглочены и падут в пустоту, не сбылся; но они остались во власти Моргота. А он, будучи освобожден, собрал вновь всех слуг своих, коих смог отыскать, и пришел к развалинам Ангбанда. Там заново вырыл он обширные подземелья и темницы, а над вратами их возвел строенные пики Тангородрима, и огромное зловонное облако черного дыма всегда вилось над ними. Там бессчетными стали войска его зверей и его демонов, и раса орков, выведенная задолго до того, росла и множилась в недрах земли. Тень темная пала на Белерианд, как говорится далее; а в Ангбанде Моргот выковал для себя железную корону и нарек себя Королем Мира. В знак того вправил он в свою корону Сильмарилли. Руки его были сожжены дочерна от прикосновения к тем святым алмазам, и черными остались они навеки; также не освободился он никогда от боли ожогов, и злобы от этой боли. Корону ту никогда не снимал он с головы, хотя тяжесть ее смертельно утомила его. Лишь единожды в тайне покинул он на время свое северное владение; воистину редко оставлял он глубины своей крепости, но правил армиями со своего северного трона. И также лишь единожды держал он сам оружие, покуда стояло его королевство.

И ныне, более даже, чем в прежние дни Утэмно, гордыня его была ущемлена, ненависть его пожирала его, и на власть над своими слугами и на то, чтобы вдыхать в них страсти зла тратил он дух свой. Но все же величие его как одного из Валар сохранялось долго, хоть и обратилось в ужас, и пред лицом его все, исключая лишь самых могучих, утопали в темном колодце страха.

Ныне, когда известно стало, что бежал Моргот из Валинора и тщетной была погоня за ним, долго сидели Валар в темноте в Кольце Судеб, и майар и ваньяр стояли подле них и плакали, но нолдор в большинстве своем возвратились в Тирион и скорбели о затемнении своего ясного города. Чрез потускневшее ущелье Калакирья туманы из затененных морей вползали в город и окутывали его башни, и бледно горел во тьме светильник Миндона.

Тогда внезапно появился в городе Феанор и звал всех прийти на королевский двор на вершине Тэны; но статут изгнания, наложенного на него, не был еще отменен, и бунтовал он против Валар. Великое множество собралось быстро, все же, чтоб услышать, что скажет он; и холм и лестницы и улицы, что поднимались к нему, осветились многими факелами, что каждый держал в руке. Был Феанор мастером слова, и голос его великую власть имел над сердцами, когда желал он использовать то; и в ту ночь держал он пред нолдор речь, что навеки запомнили они. Яростны и неистовы были слова его, и полны гнева и гордыни; и, слушая их, близились нолдор к безумию. Гнев и ненависть его обращены были большей частью против Моргота, и все же почти все, что говорил он, исходило из лжи самого Моргота; но потерял он рассудок от скорби из-за убийства отца, и от боли из-за похищения Сильмариллей. Притязал он ныне на сан короля над всеми нолдор, коль скоро мертв был Финвэ, и презрел он веления Валар.

"Отчего, о народ нолдор, - кричал он, - отчего должны мы и дальше служить алчным Валар, что ни нас, ни даже свое собственное королевство не смогли сохранить от Врага? И хоть он и недруг им теперь, разве они с ним не одного рода? Прочь отсюда зовет меня месть, но даже и не будь это так, не стал бы я жить и дальше в одной земле с родней убийцы моего отца и похитителя моего сокровища. Но не один я доблестен в доблестном народе нашем. И разве не все вы потеряли своего короля? Да и что еще не потеряли вы, загнанные здесь в ловушку на узкой полоске земли между горами и морем?

Некогда был здесь свет, что Валар поскупились дать и Средиземью, но ныне тьма покрывает все. Будем ли мы вечно скорбеть здесь, ничего не свершая, народом теней, жителями тумана, роняя напрасные слезы в безответное море? Или вернемся домой? На Куйвиэнен сладкие воды текли под ясными звездами, и широкие земли лежали вокруг, где мог ходить свободный народ. Там лежат они поныне, дожидаясь нас, столь глупо бросивших их. Уйдем! Пусть трусы хранят этот город!"

Долго говорил он, и все побуждал нолдор последовать за ним и доблестью своей завоевать свободу и великие королевства в землях востока, пока не стало еще слишком поздно; ибо он эхом повторял ложь Мелькора о том, что Валар обманули их и держат в плену, чтобы люди могли править Средиземьем. Тогда многие из эльдар впервые услышали об Идущих следом. "Прекрасен будет конец пути, - кричал он, - хотя дорога и будет долгой и тяжелой. Прощайтесь с рабством! Но прощайтесь и с покоем! Прощайтесь со слабостью! Прощайтесь со своими сокровищами! Мы сотворим большие. Идите налегке - но возьмите с собой мечи. Ибо пойдем мы дальше, чем Оромэ, и терпеть будем дольше, чем Тулкас: никогда не отступимся мы от погони. За Морготом - на край земли! Войну обретем мы и ненависть вечную. Но когда победим мы и возвратим Сильмарилли, будем мы, и мы одни, владыками незапятнанного Света, и повелителями блаженства и красоты Арды. Ни один другой народ не займет нашего места!"

Тогда поклялся Феанор страшною клятвой. Семь сыновей его вскочили возле него и тот же обет приняли вместе, и словно кровь красны сияли мечи их в ярком свете факелов. Поклялись они клятвой, что никто не смог бы преступить, и никто не должен принимать, именем самого Илуватара, Вечную Тьму призывая на головы свои, буде не сдержат они клятвы; и Манвэ призывали они во свидетели, и Варду, и священную гору Таниквэтиль, давая обет местью и ненавистью преследовать до края мира Вала ли, демона, эльфа или человека нерожденного, или любое создание, великое ли, малое, доброе или злое, что прежде конца дней породит время, кто удержит ли, возьмет или сокроет хоть единый Сильмариль от их обладания.

Говорили так Маэдрос и Маглор и Кэлегорм, Кэруфин и Карантир, Амрод и Амрас, принцы нолдор; и многие содрогнулись, слыша страшные слова. Ибо так данная, во зло ли, в добро, не может быть нарушена клятва, и преследовать будет держащего ее или нарушившего до конца мира. Финголфин и Тэргон сын его повели потому речь против Феанора, и яростные слова зазвучали, так что вновь гнев едва не дошел до клинков. Но мягко говорил Финарфин, по обыкновению своему, и пытался успокоить нолдор, убеждая их повременить и поразмыслить, покуда не сделано то, чего не изменить; и, один из сыновей его, Ородрет говорил так же. Финрод был с Тургоном, другом своим; но Галадриэль, единственная из нолдорских женщин, что стояла в тот день, высока и отважна, среди спорящих принцев, желала идти. Не давала она клятв, но слова Феанора о Средиземье огнем стали в сердце ее, ибо возжелала она узреть широкие земли, не хранимые никем, и править там королевством по своей собственной воле. Подобно Галадриэль думал Фингон сын Финголфина, так же взволнованный словами Феанора, хоть мало любил он его; и с Фингоном стояли, как всегда, Ангрод и Аэгнор сыновья Финарфина. Но были они спокойны и не сказали ничего против своих отцов.

В долгом споре победил Феанор, и большую часть нолдор, что собрались там, зажег он желанием новизны и неведомых стран. Потому когда заговорил вновь Финарфин, к осторожности призывая и к промедлению, крики громкие поднялись: "Нет, уйдем!" И тут же начали Феанор и сыновья его готовиться к походу.

Мало осмотрительности могли иметь те, кто осмелился избрать дорогу столь темную. И делалось все в спешке; ибо Феанор подгонял их, опасаясь, как бы не остыли сердца их и слова его не потеряли силу, и другие советы не возобладали; и во всей гордости своей не забывал он силу Валар. Но не было послания из Валмара, и молчал Манвэ. Не стал бы он ни запрещать, ни препятствовать деяниям Феанора; ибо жаль было Валар со злым умыслом относиться к эльдар или удерживать кого-либо в плену против воли. Потому смотрели они и ждали, ибо не верили, что сумеет Феанор удержать в своей власти войско нолдор.

И воистину, когда начал Феанор строить нолдор для похода, немедля проявился разлад. Ибо хотя и породил он в собрании их желание уйти, не все желали принять Феанора королем. Любовь большая отдана была Финголфину и сыновьям его, и дом его и большинство живших в Тирионе не захотели отречься от него, если пойдет он с ними; и потому двумя разными воинствами ступили нолдор на горькую дорогу свою. Шел впереди Феанор со своими верными, но войско большее следовало позади, под командой Финголфина; а он шел против своей мудрости, ибо так просил его Фингон сын его, и дабы не покинуть свой народ, желавший идти, и не оставить его на поспешные решения Феанора. Не забыл он и слов своих, сказанных Феанору пред троном Манвэ. Шел с Финголфином и Финарфин, по причинам подобным; но менее всего желал он уходить. И из всех нолдор Валинора, что умножились теперь, став народом великим, десятая часть отказалась выступить в путь: иные из любви, что имели они к Валар (и более других - к Аулэ), иные - из любви к Тириону и ко многим вещам, сотворенным ими; но никто не из страха пред опасностями дороги.

Но стоило запеть рогу и выйти Феанору из врат Тириона, как прибыл наконец посланец от Манвэ, говоря: "Против безрассудства Феанора совет мой встанет лишь. Не идите! Ибо зол час сей, и дорога ваша ведет к горестям, коих не провидите вы. Не дадут вам Валар помощи в деянии вашем; но и удерживать вас не станут; ибо сие должны вы знать: свободно пришли вы сюда, свободно и уйдете. Но ты, Феанор сын Финвэ, клятвой своею изгнан. В горе своем не узнал ты ложь Мелькора. Он - Вала, рек ты. Тогда вотще ты клялся, ибо никого из Валар не одолеть тебе в чертогах Эа, сделай даже Эру, коего называл ты по имени, тебя сильней втрое, чем есть ты".

Но засмеялся Феанор, и обратился не к герольду, но к нолдор, говоря: "Что ж! Значит, этот доблестный народ отправит наследника своего короля в изгнание в одиночку, лишь с его сыновьями, и вернется в свое рабство? Но если кто пойдет со мной, им говорю я: скорбь предвещают вам? Но ее видели мы в Амане. В Амане прошли мы через блаженство к несчастью. Теперь попробуем наоборот: через скорбь найти радость, или хотя бы свободу".

Потом, повернувшись к герольду, вскричал он: "Так скажи Манвэ Сулимо, Верховному Королю Арды: если не сможет Феанор одолеть Моргота, хотя бы не медлит он напасть на него, и не сидит праздно в печали. И, может, вложил в меня Эру пламя большее, чем ведомо тебе. По меньшей мере, такую рану нанесу я Врагу Валар, что даже могучие в Кольце Судеб удивятся, слыша о том. Да, в конце концов за мною будут они следовать. Прощай!"

В тот час столь велик и могуч сделался голос Феанора, что даже герольд Валар склонился пред ним, получив ответ всецело, и ушел; и так подчинены были нолдор. И продолжили они поход свой; и дом Феанора спешил впереди всех вдоль берегов Элендэ: ни разу не оглянулись они на Тирион на зеленом холме Туна. Медленней и с меньшим желанием шло позади них войско Финголфина. Там Фингон шел впереди; а позади шли Финарфин и Финрод, и многие благороднейшие и мудрейшие из нолдор; и часто оборачивались они назад, дабы узреть ясный город свой, покуда светильник на Миндон Эльдалиэва не скрылся в ночи. Более, чем кто иной из Изгнанников, несли они с собою память о том блаженстве, кое оставили, а иные - даже из вещей, что сотворили там, взяли с собой что-то: утешение, и обузу в дороге.

Вел Феанор нолдор к северу, ибо первое побуждение его было преследовать Моргота. Все более сливался с поясом Арды холм Туна у подножья Таниквэтиль, и Великое море было неизмеримо широко, хотя чем дальше на север, тем уже становились разделяющие воды, и пустоши Арамана и берега Средиземья тянулись друг другу навстречу. Но когда успокоился рассудок Феанора и он поразмыслил, запоздало понял он, что все великие сонмы нолдор не преодолеют никогда долгие лиги пути на север, и не пересекут после моря, но только лишь при помощи кораблей; и все же много времени и тяжелый труд понадобятся, чтобы построить флот столь огромный, даже будь среди нолдор кто-либо искусный в этом мастерстве. Решил он потому убедить тэлери, что в вечной дружбе были с нолдор, присоединиться к ним; и в бунте своем думал, что сим далее умалится блаженство Валинора, а его сила в войне против Моргота возрастет. Тогда поспешил он в Алквалондэ, и взывал к тэлери так же, как говорил прежде в Тирионе.

Но не были тэлери вдохновлены ничем из того, что имел он сказать. Воистину скорбели они об исходе своих родичей и давних друзей, но скорее желали отговорить их, чем помогать им; и ни одного корабля не дали бы они, ни помощи в строительстве новых, против воли Валар. Для себя не желали они ныне дома иного, чем побережья Эльдамара, и лорда иного, чем Олвэ, князь Алквалондэ. А он никогда не склонял слуха к голосу Моргота, и не приветствовал его в земле своей, и хранил веру, что Улмо и прочие великие среди Валар исцелят раны, нанесенные Морготом, и что за ночью придет новая заря.

Тогда в ярость впал Феанор, ибо по прежнему страшился задержек; и резко заговорил он, обращаясь к Олвэ. "Отрекаешься ты от своей дружбы в самый час нужды нашей, - сказал он. - Но воистину нравилось тебе получать нашу помощь, когда наконец пришли вы на эти берега, слабые, опоздавшие, едва не с пустыми руками. Жили бы вы по прежнему в хижинах на берегу, если бы нолдор не высекли в скалах вашу гавань и не трудились бы на ваших стенах".

Но ответил Олвэ: "Не отрекаемся мы от дружбы. Но делом друга может быть упрекнуть друга за безрассудство. И когда нолдор приветствовали нас и дали нам помощь, иначе говорили вы: в земле Амана должны были мы жить вечно, словно братья, чьи дома стоят рядом. Что же до наших белых кораблей - не вы дали их нам. То искусство узнали мы не от нолдор, но от морских лордов; и белые борта сработали мы своими руками, и белые паруса сотканы были женами и дочерьми нашими. Потому не подарим мы их и не продадим ни ради какого союза или дружбы. Ибо говорю я тебе, Феанор сын Финвэ, они для нас - словно алмазы для нолдор: труд сердец наших, подобного коему не повторить нам".

На том оставил его Феанор, и сидел, исполнен темных мыслей, под стенами Алквалондэ, покуда не собралось войско его. Когда решил он, что мощи у него в достатке, подошел он к Лебединой Гавани и начал занимать корабли, стоявшие там на якоре, и силой уводить их. Но тэлери встали против него, и многих нолдор сбросили в море. Тогда выхвачены были мечи, и бой жестокий был на кораблях, и на озаренных светильниками причалах и молах Гавани, и даже на огромной арке над выходом из нее. Трижды отброшены были воины Феанора, и многие убиты были с обеих сторон; но на помощь передовому отряду нолдор пришел с авангардом войска Финголфина Фингон, что, прибыв, увидел завязавшуюся битву и погибающую родню свою, и бросились они в бой прежде, чем поняли причину ссоры; а иные думали даже, что тэлери пытались перехватить двигавшихся нолдор по приказу Валар.

Потому в конце концов побеждены были тэлери, и премногие из моряков их, что жили в Алквалондэ, были преступно убиты. Ибо стали нолдор яростны и отчаянны, а тэлери были слабее, и вооружены были по большей части лишь тонкими луками. Тогда увели нолдор их белые корабли, и, как смогли, взялись за их весла, и повели их вдоль берега к северу. И Олвэ призывал Оссэ, но тот не пришел, ибо не позволили Валар, чтобы бегству нолдор препятствовали силой. Но Уйнэн оплакивала мореходов тэлери; и море в гневе поднялось против убийц, так что многие корабли были разбиты, и плывшие на них утонули. О братоубийстве в Алквалондэ рассказано больше в плаче, названном "Нолдолантэ", "Падение нолдор", что сложил Маглор прежде, чем сгинуть.

Но все же большая часть нолдор спаслась, и когда стих шторм, продолжили они свой путь, иные - на кораблях, а иные - по суше; но долог был путь сей и тем тяжелее, чем дальше они заходили. Очень долго шли они в бескрайней ночи, но пришли, наконец, к северным границам Хранимого края, к окраине пэстыни Араман, гористой и холодной. Там узрели они вдруг темную фигуру, стоявшую на высокой скале, что глядела на побережье. Говорили иные, что то был сам Мандос, а не меньший герольд Манвэ. И услышали они громкий голос, мрачный и страшный, что приказал им остановиться и слушать. Тогда встали все, и стояли неподвижно, и из конца в конец нолдорских войск слышен был голос, произносивший проклятье и пророчество, что зовется Пророчеством севера и Роком нолдор. Многое предсказывало оно словами темными, коих нолдор не разумели, покуда тяжкие скорби не пали на них; но все слышали проклятье, что возлагалось на тех, кто не остановится, и не будет искать суждения и милости Валар.

"Слезы бессчетные прольете вы; и Валар оградят от вас Валинор, и не допустят вас обратно, так что даже эхо погребальных плачей ваших не пересечет гор. На доме Феанора лежит гнев Валар от Запада до самого крайнего востока, и на всех, кто последует за ними, ляжет он также. Клятва их поведет их, и предаст их, и вырвет навеки сокровища великие, кои поклялись они преследовать. Во зло обратятся все деяния их, что начнутся добром; и чрез предательство родича родичем, и чрез страх предательства случится так. Отлученными станут они навеки.

Пролили вы кровь родичей своих преступно, и запятнали земли Амана. За кровь заплатите вы кровью, и вне Амана жить станете под тенью Смерти. Ибо хоть Эру установил для вас бессмертие в Эа, и никакая болезнь не может охватить вас, все же можете вы быть убиты, и убиты будете: оружием, и мучениями, и скорбью; и бездомные духи ваши придут тогда в Мандос. Там долго будете вы ждать, и тосковать по телам своим, и мало жалости найдете, хоть все, кого убили вы, станут молить за вас. А те, что выживут в Средиземье и не придут в Мандос, уставать станут от мира, словно под тяжестью великой, и слабеть станут, и сделаются словно тенями раскаянья пред лицом молодого племени, что грядет. Валар сказали".

Многие дрогнули тогда; но Феанор укрепил сердце свое и сказал: "Мы поклялись, и клятва наша тверда; ее мы сдержим. Многими несчастьями грозят нам, и предательство из них не меньшее; но одно не было сказано: что станем мы страдать от трусости, от малодушия или боязни малодушия. Потому говорю я, что мы продолжим путь, и предрекаю еще: о деяниях, что свершим мы, песни будут петься до последних дней Арды".

Но в тот час Финарфин отрекся от похода и повернул назад, исполнен скорби, и с горьким чувством к дому Феанора из-за родства своего с Олвэ Алквалондским; и многие из народа его пошли с ним, в печали возвращаясь по своим собственным следам, покуда не увидели вновь далекий луч Миндона на Туне, все еще сиявший в ночи, и так вернулись они наконец в Валинор. Там получили они прощение Валар, и Финарфин поставлен был править оставшимися нолдор Благого края. Но теперь не было с ним сыновей его, ибо не пожелали они бросить сыновей Финголфина; и весь народ Финголфина шел вперед, скован родством и волей Феанора, и страшась вернуться и встретить приговор Валар, ибо не все они были без вины за братоубийство в Алквалондэ. А Фингон и Тургон отважны были и яростны сердцем, и не желали бросать дело, что начали, до самого горького конца, если он и должен быть горьким. Так главное войско пошло дальше, и быстро пришло зло, что было предсказано.

Наконец пришли нолдор на самый север Арды; и увидели первые клыки льда, плававшие в море, и знали, что приближаются к Хэлькараксэ. Ибо меж землей Амана, что на севере изгибалась к востоку, и восточными берегами Эндора (что есть - Средиземье), тянувшимися к западу, был узкий пролив, чрез который холодные воды Окружающего моря и волны Белегаэра текли вместе, и были там туманы бескрайние и мгла смертельного холода, и течения полны были сталкивавшимися ледяными холмами и осколками льда. Таково было Хэлькараксэ, и никто еще не смел ступать там, кроме лишь Валар и Унголиант.

Потому остановился Феанор и нолдор спорили, каким путем дальше следовать. Но начали они мучительно страдать от холода, и от льнущих туманов, сквозь которые не мог пробиться слабый свет звезд; и многие сожалели о походе и начали роптать, в особенности те, что следовали за Финголфином, проклиная Феанора и называя его причиной всех горестей эльдар. Но Феанор, зная все, что говорилось, держал совет со своими сыновьями; и лишь два пути видели они, чтобы покинуть Араман и прийти в Эндор: через пролив или на кораблях. Но Хэлькараксэ считали они непроходимым, тогда как кораблей было слишком мало. Многие потеряны были в долгом пути, и ныне не оставалось их достаточно для того, чтобы перевезти сразу все огромное войско; но никто не желал оставаться ждать на западном берегу, пока других перевезут первыми: страх предательства уже пробудился среди нолдор. Потому пришло в сердца Феанора и сыновей его решение захватить все корабли и отбыть внезапно; ибо они управляли флотом со времени битвы в Гавани, и вели корабли лишь те, кто сражался там и был связан с Феанором. И словно бы по его призыву, поднялся ветер с северо-запада, и Феанор тайно ускользнул со всеми, кого считал верным себе, и поднялся на борт, и вышел в море, и оставил Финголфина в Арамане. И, поскольку море здесь было узко, правя на восток и забирая к югу пересек он его без потерь, и первым из всех нолдор вновь ступил на берега Средиземья; а высадка Феанора была в устье фьорда, что звался Дрэнгист и вдавался в Дор-Ломин.

Но когда высадились они, Маэдрос, старший из сыновей его и былой друг Фингона, покуда ложь Моргота не встала между ними, обратился к Феанору, говоря: "Какие корабли и гребцов ты теперь выделишь для возвращения, и кого им перевезти сюда первым? Фингона отважного?"

Тогда засмеялся Феанор, словно безумный, и крикнул: "Никаких, и никого! Оставленное не считаю потерей; оно оказалось ненужной обузой в пути. Пускай, кто проклинал мое имя, проклинают меня дальше и скулят, прося позволить им вернуться в клетку к Валар! Пускай корабли горят!" Тогда Маэдрос один стоял в стороне, а Феанор велел зажечь белые корабли тэлери. Так в месте, что звалось Лосгар, на берегу фьорда Дрэнгист, погибли прекраснейшие суда, что ходили когда-либо по морю, в великом пожаре, ярком и ужасном. И Финголфин и народ его видели зарево вдали, красным окрасившее облака; и знали, что преданы. Таковы были первые плоды братоубийства и Рока нолдор.

Когда увидел Финголфин, что Феанор оставил его погибать в Арамане или с позором возвращаться в Валинор, исполнился он горести; но ныне желал, как никогда прежде, прийти каким-либо путем в Эндор и вновь встретить Феанора. И долго он и войско его бродили в страдании, но доблесть их и стойкость с трудностями росли; ибо были они могучим народом, старшие бессмертные дети Эру Илуватара, недавно вышедшие из Благого края и не уставшие еще от тягот Земли. Юн был огонь сердец их, и, ведомые Финголфином и сыновьями его, и Финродом и Галадриэль, дерзнули они идти на самый лютый север; и, не найдя другого пути, преодолели наконец ужас Хэлькараксэ и безжалостные ледяные горы. Немногие из последующих деяний нолдор превосходили тот отчаянный переход по тяжести или скорбности. Там потеряна была Эленвэ, жена Тургона, и многие другие погибли также; и уменьшилось войско, с коим ступил наконец Финголфин на Внешние земли. Мало любви к Феанору или сыновьям его имели те, что пришли за ними следом и затрубили в рога в Средиземье при первом восходе Луны.

7. Список использованной литературы

1. Allan, Jim. An Introduction to Elvish. - Bran's Head Books, Frome, Sommerset, 1978.

2. Allan, Jim. The Giving of Names. - Bran's Head Books, Frome, Sommerset, 1978.

3. Fauskanger, H. K. Quenya - the Ancient Tongue. // Ardalambion. Of the Tongues of Arda. (Internet site: www.uib.no/People/hnohf/quenya.html).

4. Fauskanger, H. K. Sindarin - the Noble Tongue. // Ardalambion. Of the Tongues of Arda. (Internet site: www.uib.no/People/hnohf/sindarin.html).

5. Tolkien, J. R. R. Nomenclature of The Lord of the Rings. // A Tolkien Compass. La Salle, Ill. 1975.

6. Tolkien, J. R. R. The Fellowship of the Ring, being the thirst part of The Lord of the Rings. London, 1974.

7. Tolkien, J. R. R. The Letters of J. R. R. Tolkien. London, 1981.

8. Tolkien, J. R. R. The Monsters and the Critics. // Modern writings on major English authors. - Indianapolis. New York, 1963.

9. Tolkien, J. R. R. The Peoples of Middle-earth (History of Middle-earth vol. XII). Edited by C. R. Tolkien. - HarperCollins Publishers, 1996.

10. Tolkien, J. R. R. The Road Goes Ever On. (ксерокопия).

11. Tolkien, J. R. R. The Silmarillion. Edited by C. R. Tolkien. - HarperCollins Publishers, 1994.

12. Tolkien, J. R. R. War of the Jewels (History of Middle-earth vol. XI). Edited by C. R. Tolkien. - HarperCollins Publishers.

13. Tyaliл Tyelelliйva. An independent Technical Journal of Elvish Lore, including languages, scripts, sciences and arts of Middle-Earth. # 6. - Appleyard Press, 1996.

14. Бобырь, 3. А. История - сага - поэзия // Сверхновая американская фантастика, дек. 1994.

15. Васильева, Н. Некоторые рекомендации переводчикам JRRT. // приложение к журналу "Талисман", 1995.

16. Семенова, Н. Это не простое кольцо, а какой-то прибор! // Знание - сила, N 9, 1997.

17. Слепцов, И. Космос Толкина // Независимая газета, 30.01.97.

18. Толкин, Д. Р. Р. Повесть о Кольце / Пер. с англ. 3. Бобырь С. Уманского (рукопись, Москва, 1975-1978).

19. Толкин, Д. Р. Р. Повесть о Кольце: роман в трех частях / пер. с англ. (в сокращении) З. А. Бобырь. - М., "Интерпринт", 1990.

20. Толкин, Дж. Р. Р. Властелин Колец / пер. М. Каменкович, В. Каррика. — СПб., "Терра" — "Азбука", 1994.

21. Толкин, Дж. Р. Р. Властелин Колец / пер. Н. Григорьевой и В. Грушецкого. - СПб., "Северо-Запад", 1992.

22. Толкин, Дж. Р. Р. Сильмариллион / пер. Н. Эстель. - М., "Гиль-Эстель", 1992.

23. Толкин, Дж. Р. Р. Хоббит, или Туда и обратно / пер. М. Каменкович, В. Каррика. — СПб., "Терра" — "Азбука", 1994.

24. Толкин, Дж. Р. Р. Хоббит, или Туда и обратно / пер. Н. Рахмановой. - СПб., "Северо-Запад", 1991.

8. Приложение. Жизнь и творчество Дж. Р. Р. Толкина

Джон Рональд Руэл Толкин (John Ronald Reuel Tolkien) родился в семье Артура Толкина и Мейбл Толкин (урожденной Саффилд) в Блумфонтейне, Южная Африка, 3 января 1892 года.

С четырех лет Мейбл Толкин учила сына латыни, французскому, немецкому, рисованию и каллиграфии. В 1895 году Мейбл с обоими сыновьями (через два года после Рональда - имя Джон используется только в документах - родился Хиллари Толкин) вернулась в Англию, ожидая возвращения Артура, но так и не дождалась его: Артур Толкин умер в Южной Африке в 1895 году. В 1900 году вдова Мейбл Толкин обратилась в католическую веру и обратила своих сыновей; протестантская родня Мейбл отреклась от них, так что когда мать умерла от диабета в 1904 г., мальчики остались на попечении о. Френсиса Моргана, католического священника. Рональд, изучивший к тому времени в школе Кинг Эдвардс греческий и средневековый английский, самостоятельно взялся за староанглийский, древненорвежский и готский; в то же время он начал изобретать свои языки со своими грамматикой и историей и писать на них стихи. В 1908 году в пансионе миссис Фолкнер 16-летний Рональд впервые встретил Эдит Бретт, будущую миссис Эдит Толкин. Отец Морган не одобряет их любви, полагая, что ранний брак погубит карьеру Рональда (и правильно полагает: влюбленный Рональд проваливает экзамен на получение стипендии Оксфорда). Он запрещает Рональду видеться с Эдит до тех пор, пока ему не исполнится 21 год. Благодаря этому в 1911 году Рональд успешно поступает в Оксфорд, сначала - на отделение классики, где изучает сравнительную филологию, а в 1913 переводится на факультет английского языка. Наконец став совершеннолетним, Рональд нашел Эдит, она расторгает помолвку с другим и в 1914 году принимает католичество, объявляя о помолвке с Толкином. Свадьба их состоится через два года, в 1916 году, а пока Рональд получает оксфордский диплом с первой премией и записывается в действующую армию: идет война с Германией. В 1916 году он принимает участие в битве на Сомме, но в ноябре того же года его по болезни отправляют обратно в Англию.

Здесь он начинает "Книгу утраченных сказаний" - первый сборник легенд о Средиземье, здесь же рождается первенец Рональда и Эдит - Джон. По окончании войны Толкин принят в состав коллектива, работающего над Новым словарем английского языка (впоследствии названным Оксфордским словарем), а в 1920 году получает место лектора по английскому языку в Лидском университете. Рождается Майкл Толкин, а в 1924 году - Кристофер Руэл Толкин, который впоследствии посвятит всю свою жизнь разбору и изданию рукописей отца. В 1925 году публикуется толкиновская редакция "Сэра Гавейна и Зеленого рыцаря", и Толкин получает должность профессора древнеанглийского языка в Оксфорде. В 1928 или 1930 году с фразы "В норке жил да был хоббит" начинаются истории о хоббите, которые он рассказывает своим детям. В 1929 году у Толкина рождается дочь Присцилла, будущая патронесса Английского Толкиновского общества, "бабушка Толкин-фэндома". Тогда же Толкин вступает в литературное общество "Инклинги", где читают свои неопубликованные работы также Клайв С. Льюис и Чарльз Уильямс (с 1939 г.), а в 1930 заканчивает первую редакцию собрания древних легенд "Сильмариллиона" (опубликована в 1986 году в книге "Изменение очертаний Средиземья" (The Shaping of Middle-earth). В 1936 году издательство Allen & Unwin заказывает Толкину "Хоббита", и в 21 сентября 1937 года книга выходит в свет.

Книге "Хоббит, или Туда и обратно" (The Hobbit, or There and Back Again) сопутствовал финансовый успех, да и критики отзывались о ней доброжелательно. Стэнли Ануин заказал Толкину написать продолжение. Ни "Сильмариллион", ни "Письма Деда Мороза" (Father Christmas' Letters) издательству не понравились, и Толкин начал писать книгу "Новый хоббит" - то, что впоследствии станет "Властелином Колец".

В годы II Мировой войны Толкин много работал над "Властелином Колец" (главы его он посылал Кристоферу, летчику королевских ВВС), занимался и более научной деятельностью (знаменитая лекция "О волшебных историях" (On Fairy Stories) была прочитана в 1939 году в университете Сент-Эндрю, предисловие к "Беовульфу" в переводе Дж. Холла опубликовано в 1940...). В 1945 году увидел свет "Лист работы Мелкина" (Leaf by Niggle). Тогда же Толкин стал профессором английского языка и литературы в Мертон-колледже Оксфорда.

В 1948 или 1950 году "Властелин Колец" был наконец закончен. Толкин проводит с издателем Коллинзом переговоры об издании вместе с "продолжением "Хоббита" и "Сильмариллиона". Коллинз обе рукописи возвращает; Толкин соглашается на предложение Allen & Unwin опубликовать "Властелина Колец" без "Сильмариллиона". (Надо думать, Коллинз впоследствии раскаялся - одно из изданий "Сильмариллиона" сделано издательством HarperCollins Publishers... но это было уже после смерти Толкина). В 1954-55 гг. весь трехтомный "Властелин Колец" опубликован.

Первый перевод "Властелина Колец" - голландский (1956). За следующие 30 лет книга будет переведена на шведский, польский, датский, немецкий, итальянский, французский (очень плохой перевод), японский, финский, португальский, норвежский и, разумеется, русский языки.

В 1959 году Толкин ушел в отставку, продолжил писать: "Приключения Тома Бомбадила" - 1962 г., "Дерево и лист" - 1964... В 1965 году "Властелин Колец" опубликован в США, сначала - пиратским изданием (издательство "Ace"), потом - авторизированным (издательство "Ballantine"). Книга стремительно набирает популярность у американской молодежи (именно тогда в нью-йоркском метро полным-полно было надписей типа "Фродо жив!" и "Гандальфа в президенты!"). Основано Американское Толкиновское общество. Толкин пишет "Кузнеца из Большого Вуттона" (Smith of Wootton Major). Слово "hobbit" было внесено в Оксфордский словарь английского языка в 1970 году.

Эдит Толкин, урожденная Бретт, скончалась 29 ноября 1971 года. На ее могиле Рональд поставил герб Лутиэн, древней красавицы и волшебницы из легенд "Сильмариллиона", соединившей свою судьбу с судьбой смертного. Образ Лутиэн следовал за Рональдом более 50 лет, воплотившись в Эдит.

Джон Рональд Руэл Толкин, Командор Британской Империи, почетный доктор Оксфорда, скончался 2 сентября 1973 года в Борнемуте в возрасте 81 года. Похоронен он в Оксфорде, рядом со своей женой. Его дети поставили на могиле отца герб героя его "Сильмариллиона" - Берена, того смертного, что завоевал любовь Лутиэн.

"Сильмариллион", скомпилированный Кристофером Толкином, был наконец опубликован в 1977 году. С 1980 года Кристофер начал публикацию других черновиков своего отца под общим названием "История Средиземья" (History of Middle-earth), сейчас в этой серии 12 томов (последний, "Народы Средиземья", вышел в 1996 году, и Кристофер заявил, что на этом серия прекращается).