Наконец, когда все эти мысли пронеслись в душе Эорла, он заговорил, сказав:
– Господин Наместник Великих Королей! Дар, предложенный тобой мне и моему народу, я принимаю. Он намного превосходит любую награду, которую могли снискать наши дела, когда бы сами те дела не были вольным даром дружбы. Теперь же дружбу эту я запечатлю клятвой, которая не забудется вовеки.
– Тогда взойдем к высокой святыне, – сказал Кирион, – и перед этими свидетелями принесем подобающие клятвы.
И Кирион с Эорлом пошли вверх по лестнице, а остальные за ними; и когда они поднялись на вершину, то увидели широкий круг ровной земли, не огороженный ничем; у восточного же края его был насыпан невысокий курган, поросший белыми цветами альфирина[230], и клонящееся к западу солнце золотило их своими лучами. Правитель Дол-Амрота, возглавлявший свиту Кириона, подошел к кургану и увидел на траве перед ним черный камень, не тронутый ни мхом, ни непогодой; и на камне были вырезаны три буквы. Он спросил Кириона: