В тот год Тyрин сын Хyрина был всего пяти лет отроду, а Урвен, сестре его, три исполнилось в начале весны. Головка ее, когда она бегала в лугах, была похожа на золотую лилию в траве, и смех ее походил на журчание веселого ручья, сбегавшего с холма возле дома ее отца. Нен Лалайт называли тот ручей, и все в доме стали звать дитя Лалайт по его имени, и сердца их радовались, когда она была с ними.
Тyрина же любили не так, как ее. Был он черноволос, как его мать, и по всему было видно, что и нравом он вырастет в нее; ибо он был не игрив, и молчалив, хотя рано начал говорить, и всегда казался старше своих лет. Памятлив был Тyрин на несправедливость или злую насмешку; но и огонь отца его также горел в нем, и бывал он порою резок и гневен. Хотя скор был он и на жалость, и боль и печаль живого существа могли повергнуть его в слезы; в этом он также пошел в отца, ибо Морвен была строга к другим, как к себе. Тyрин любил мать, ибо речи ее к нему были всегда прямы и искренни; отца же он видел меньше, ибо Хyрин часто уходил из дома к войску Фингона, что охраняло восточные рубежи Хитлума, а когда возвращался, то скорая речь его, полная незнакомых слов, шуток и загадок, тревожила и беспокоила Тyрина. В то время все тепло своего сердца Тyрин отдавал сестре своей Лалайт; но играл он с нею редко, а больше любил охранять ее незримо и смотреть, как она ходит по травам или же играет под деревом и напевает песенки, которые дети аданов складывали давным-давно, когда язык эльфов еще был на слуху у них.