Вы держите в руках книгу, которая представляет собой первый полный русский перевод первой части Книги Утраченных Сказаний Джона Рональда Руэла Толкина (1892-1973), автора всемирно известных произведений: сказки Хоббит, романа Властелин Колец, мифологической эпопеи Сильмариллион и многих других. После напечатанного посмертно, в 1977 году, Сильмариллиона – под редакцией сына Дж.Р.Р.Толкина, Кристофера Толкина, – в 1980 году свет увидели Неоконченные Сказания, а в 1983 году публикацией первой части Книги Утраченных Сказаний была начата серия "История Средиземья", в которую вошли черновики Толкина. К настоящему моменту в серии выпущено 12 томов.

       Возникает законный вопрос: зачем публиковать для широкой публики черновики пусть даже очень известного и любимого автора и тем более – зачем переводить их на русский язык?

       Безусловно, самым известным и популярным произведением Толкина был и остается роман Властелин Колец: к примеру, по результатам проведенного в 1996 году в Англии опроса из 25 тыс. человек более 5 тыс. назвало этот роман книгой столетия, поставив его, таким образом, на первое место списка. О вкусах, конечно, не спорят. Но немалой долей своей притягательности – и успеха! – Властелин Колец обязан глубине и эпическому размаху, который придают ему многочисленные легенды и предания, рассказанные или едва упомянутые в романе. В этом смысле сам сюжет романа, события, описанные в ВК, уместно сравнить с древесным листом – самым прекрасным, но все же одним из многих, выросших на дереве. Как дети-читатели Хоббита догадались, что на дереве должны быть и другие листья, так и читатели Властелина Колец – и дети, и взрослые – почувствовали, что и за романом стоит нечто большее. В письмах к своим (по)читателям Толкин упоминал о своем легендариуме – "Сильмариллионе". Так, в одном из англоязычных фэнзинов (любительских журналов) 60-70-х годов мы находим рисунок, изображающий коленопреклоненного любителя творчества Толкина с подписью: "А еще, Господи, пошли мне опубликованный Сильмариллион!".

       Сам Толкин так и не смог – по разным причинам – закончить и напечатать "Сильмариллион". В завещании он возложил публикацию этой книги на младшего сына, Кристофера. Однако проблема заключалась в том, что на руках у К.Толкина оказался не единый, законченный текст, а множество отдельных версий разных эпизодов. Версии зачастую восходили к разным годам и плохо стыковались друг с другом. Чтобы облегчить понимание "Сильмариллиона", К.Толкин принял решение скомпилировать из разрозненных вариантов единый, внутренне непротиворечивый текст. Таким образом, известный нам Сильмариллион – это осуществленная Кристофером Толкином компиляция разных версий разных лет, "верхушка айсберга", "автородухновенность" которой, безусловно, ниже, чем у произведений, опубликованных при жизни Толкина. Однако необходимо заметить, что без Сильмариллиона восприятие материалов, опубликованных в книге Неоконченные Сказания и в серии "История Средиземья", было бы чрезвычайно затруднено даже для подготовленного и сверхзаинтересованного читателя.

       Несмотря на свою сложность: несовременную эпичность, изобилие причудливых имен, приподнятый стиль и архаизованный язык – Сильмариллион был принят публикой "на ура". Правда, сначала критики предрекали неудачу. Потом, когда прогнозы не оправдались – Сильмариллион неоднократно переиздавался и до 1985 года был переведен на 10 языков, – коммерческий успех Сильмариллиона был приписан успеху Властелина Колец. То же самое говорилось и о Неоконченных Сказаниях, когда, опять-таки, исключительно коммерческий успех этой книги был приписан успеху уже не только Властелина Колец, но и Сильмариллиона... Эта же ситуация повторилась и с Книгой Утраченных Сказаний.

       Однако понятно, что в Сильмариллион (книгу) не могло войти все, относящееся к "Сильмариллиону" (собранию легенд о мире, созданном Толкином), поскольку, во-первых, некоторые сказания своим размером и подробным рассказом о событиях разрушили бы архитектонику книги, во- вторых, повествование об одном и том же событии может существовать в разных вариантах, написанных в разное время, в-третьих, некоторые тексты носят неповествовательный характер (словари, описания, лингвистические и иные трактаты).

       Чтобы дать более полное представление о героях и событиях Сильмариллиона и Властелина Колец, К.Толкин опубликовал Неоконченные Сказания – крупные незавершенные повествования и тексты, заполняющие лакуны в менее подробном изложении Сильмариллиона или оставшиеся "за кадром" Властелина Колец. А в серии "История Средиземья" публиковались в основном созданные в разное время варианты уже рассказанных легенд. Однако грань между Неоконченными Сказаниями и "Историей Средиземья" ("новые тексты, заполняющие лакуны" – "варианты уже известного") в определенной мере условна: более полный вариант легенды о Турине – Нарн и Хин Хурин – опубликован в Неоконченных Сказаниях, а в 12-томнике мы находим такие оригинальные повествования, как Утраченный путь, Записки клуба "Мнение", Новая тень.

       В Книгу Утраченных Сказаний, первую часть которой вы держите в руках, вошли самые ранние из незаконченных толкиновских текстов о Средиземье, точнее – об Арде, мире, где происходит действие и Хоббита, и Властелина Колец. Таким образом, Утраченные Сказания представляют интерес и как самый первый вариант легенд, вошедших в опубликованный Сильмариллион, и как вариант в достаточной мере оригинальный (а местами – и более подробный...) и поэтому способный доставить немало удовольствия тем, кто уже успел полюбить Властелин Колец и Сильмариллион.

       Книга Утраченных Сказаний не является непосредственным предшественником текстов, впоследствии вошедших в "Сильмариллион". Оставив Книгу в целом и отдельные входящие в ее состав сказания неоконченными, Толкин обратился к изложению в стихах истории Турина (поэма Лэ ¹ о детях Хурина) и истории Бэрэна и Лутиэн (поэма Лэ о Лэйтиан). Последующее развитие прозаических текстов "Сильмариллиона" ведет свое начало от Наброска Мифологии 1926 года – пересказа событийного фона Лэ о детях Хурина.

       Итак, Книга Утраченных Сказаний – это сборник преданий, повествующих о событиях, начиная с Айнулиндалэ (Музыки Святых) – творения мира и заканчивая плаваньем на запад Эарэндэля (позднее – Эарэндиля). Причем в первую часть Книги вошли сказания, в которых повествуется о том, что происходило в Валиноре и Средиземье до Прихода Людей, а во вторую – сказания, действие которых происходит после этого события в Бэлэрианде.

       Поданы эти предания как рассказы о древних временах обитателей и гостей Домика Утраченной Игры и города Кортириона на острове Тол Эрэссэа прибывшему из Великих Земель (=Средиземья) мореходу по имени Эриол (чье имя переводится с языка эльфов как "Тот, кто грезит в одиночестве") или, по второй версии, Эльфвине (чье имя в переводе с древнеанглийского значит "Друг эльфов"). О том, как Эриол-Эльфвине попал в Домик Утраченной Игры, познакомился с его обитателями и узнал, почему этот дом носит такое странное название, повествуется в сказании Домик Утраченной Игры. Любознательный мореход остается в Домике, чтобы больше узнать об истории мира, эльфов и людей. К сожалению, не совсем понятно, как именно должна была окончиться история Эриола – эта часть не пошла дальше запутанных набросков. Однако Эриол – хранитель древней мудрости эльфов-фэери: она сохранена им для его потомков, которые еще не прибыли на свою новую Родину. Англия, таким образом, предстает как место, где сохранились старинные знания, а Эриола можно (хотя и с оговорками) уподобить Алкуину. Как и англосакс Алкуин, прибывший ко двору Карла Великого, Эльфвине мог бы сказать:

Пусть прочитает меня, кто мысль хочет древних постигнуть,
Тот, кто меня поймет, грубость отбросит навек.
Я не хочу, чтобы был мой читатель лживым и чванным:
Преданной, скромной души я возлюбил глубину.
Пусть же любитель наук не брезгует этим богатством,
Кое привозит ему с родины дальней пловец.

(Перевод Б. Ярхо)

       Рассказанные Эриолу истории, обрамления и интерлюдии, повествующие о жизни Эриола на Тол Эрэссэа, пребывают в состоянии разной степени незавершенности: одни – только в виде планов и отдельных замечаний, другие застыли в состоянии первого наброска, третьи представляют собой переписанный чернилами по карандашу набросок или чистовик, в который впоследствии снова вносилась правка.

       Художественное произведение не висит в воздухе: оно принадлежит определенной эпохе в жизни автора и его окружения. Поэтому представляется необходимым назвать некоторые даты и привести некоторые факты из жизни Толкина, современные замыслу и написанию Книги Утраченных Сказаний.

       Первое свидетельство о прозаических опытах Толкина на сюжет, впоследствии известный нам и из Книги Утраченных Сказаний, и из Сильмариллиона – это письмо, написанное в октябре 1914 года и обращенное к невесте Толкина, Эдит Брэтт: "Среди всего прочего я пытаюсь пересказать одно из преданий [имеются в виду предания Калевалы, финского эпоса – С. Л., С. Т.] – а это великолепный сюжет, и исключительно трагический – в виде небольшой повести в духе сочинений Морриса ², со стихотворными вставками тут и там" ³. Имеется в виду переработка истории Куллерво – источника истории Турина.

       4 августа 1914 года Великобритания вступила в войну. К тому времени Толкину оставалось доучиться год в Оксфордском университете. Он хотел сначала закончить учебу и только после этого пойти служить в армию. Летом 1915 года он сдает последние экзамены и, вступив в полк ланкаширских стрелков, проходит обучение. 22 марта 1916 года они с Эдит Брэтт венчаются, а в июне Толкин отправляется как офицер связи на фронт, во Францию.

       От этого времени до нас дошли несколько стихотворений, связанных с содержанием Книги, поэтому К.Толкин счел возможным опубликовать их в своих комментариях к отдельным сказаниям.

       Но уже в ноябре Толкин возвращается в Англию лечиться от "окопной лихорадки". Большую часть следующего, 1917 года, он проводит в госпитале. Именно к этому времени относятся самые ранние рукописные тексты некоторых из Утраченных Сказаний. В 1918 году, после заключения перемирия он возвращается с женой и сыном в Оксфорд и участвует в работе по составлению Большого Оксфордского Словаря вплоть до 1920 года, когда переезжает в Лидс, где забрасывает Книгу и принимается за Лэ о детях Хурина.

       Хотя жизнь автора Книги Утраченных Сказаний богата событиями, ни в коей мере нельзя сказать, что Толкин – один из тех писателей, в книгах которых получают непосредственное отражение события жизни их создателя.

       Толкин черпал вдохновение не в том, что происходит с ним, вокруг него, не в литературной традиции, а где-то «в ином месте», видимо, в легендарном elsewhere ⁴. В этом смысле сам Толкин – прототип Эриола, а Книга Утраченных Сказаний – грезы того, кто грезит в одиночестве, а не с другими.

       Цель, которую поставил перед собой автор Книги Утраченных Сказаний – создать "мифологию для Англии" – весьма несвоевременна и несовременна. Сам этот замысел как бы выводит Толкина за пределы английской литературы XX века, заставляя вспомнить о вершинных произведениях английского эпоса: Беовульфе, Смерти Артура, Королеве Фей, "библейской" дилогии Мильтона, а не о современных Толкину авторах и даже не о Моррисе, которому Толкин многим обязан и к книге которого Земной Рай возводят отчасти замысел обрамления и стиль Книги Утраченных Сказаний ⁵. Однако в отличие от автора Беовульфа, Гальфрида Монмутского, Томаса Мэлори и Эдмунда Спенсера Толкин отказывается в полной мере черпать вдохновение в национальном предании и в национальной истории, а в отличие от Кюневульфа ⁶ и автора Потерянного Рая и Возвращенного Рая он не собирается обращаться к библейской традиции. Создавая "мифологию для Англии", Толкин приходит, скорее, к собственному варианту национального мифа и национальной истории, повествуя о "выдуманном историческом моменте" ⁷ нашего мира. Согласно черновикам Книги Утраченных Сказаний, Тол Эрэссэа – это остров Англия, мореход Эриол – отец легендарных Хенгеста и Хорсы, англосаксонских завоевателей кельтской Британии, а сама Книга хранится в дымоходе разрушенного дома в деревне Грейт-Хейвуд, бывшем Тавробэле. Сам Толкин писал о преданиях Сильмариллиона: "Они возникали в моем уме как нечто "данное", и по мере их появления проявлялись их взаимные связи" ⁸.

       Однако в форме, облекающей это в высшей степени оригинальное повествование, нельзя не узнать форму, давно и с большим успехом усвоенную английской литературной традицией: несколько повествователей по очереди рассказывают истории. В случае Толкина использование этой формы можно возвести через У.Морриса к Джеффри Чосеру, чье творчество находилось в сфере научных интересов Толкина. С другой стороны, ссылка на некую книгу (хранящуюся в дымоходе и написанную Эриолом "Книгу Утраченных Сказаний"), из которой автор почерпнул все свое повествование, – это общее место средневековой литературы, когда даже собственный, выдуманный автором сюжет подается как унаследованный из авторитетной традиции: так Мэлори ссылается на некую "Французскую Книгу", чтобы придать весомость наиболее оригинальным частям Смерти Артура. Таким образом, легенды, источником которых является воображение, подаются Толкином как утраченное – и вновь обретенное – наследие английской нации. См., например, стихотворение Веление Менестрелю (во второй части Утраченных Сказаний):

Песнь, что пою я – лишь эхо невнятное
Грез золотых, порождения снов,
Сказ, нашептанный в часы предзакатные,
Избранным душам завещанный зов.

(Перевод С. Лихачевой)

       К сожалению, мы лишены возможности ознакомиться с первым вариантом переработанной "Истории Куллерво", упомянутым выше. Однако к нему восходит одно из преданий Книги – сказание Турамбар и Фоалокэ (во второй части). Парадоксальным – или закономерным? – образом первое из прозаических (хотя прозаическое лишь отчасти) повествований опирается не на английский источник, а на финский эпос, Калевалу. И если стиль этого самого первого варианта сам Толкин определяет как "моррисовский", то в стиле позднейших вариантов – и Турамбара и Фоалокэ, и Нарн и Хин Хурин – ощущается влияние исландской саговой традиции. Однако история Турина оказывается единственным прозаическим повествованием Толкина, основной сюжет которого взят "не из Толкина". Можно сказать, что это первая и последняя точка опоры на какое-либо известное нам эпическое произведение.

       Хронологически первым (хотя описанные в сказании события происходят ближе к концу цикла) из вошедших в Книгу текстов было Падение Гондолина, написанное в 1917 году, во время пребывания Толкина в госпитале. Будучи первым известным нам прозаическим произведением Толкина, Падение глубоко своеобразно и оригинально.

       Казалось бы, столкновение с реальностью войны должно было безжалостно разрушить грезы "одинокого мечтателя". И в самом деле, "вполне разумно предположить, что центральная часть истории – великое сражение – кое-чем обязана тому, что пережил Толкин во время битвы на Сомме, точнее, его отклику на пережитое, поскольку сражение за Гондолин обладает героическим величием, совершенно несвойственным современной войне", – как пишет биограф Толкина, Х.Карпентер. В Падении Гондолина помимо общего трагического колорита тотальной войны присутствуют и весьма нетрадиционные образы – ломающие стены города железные драконы, внутри которых прячутся орки и чей жар можно "пополнить... лишь из огненных источников, что устроил Мэлько в своей стране" (пер. А.Хромовой) – вполне вероятно, что свое происхождение эти существа ведут от танков, появившихся в Первую мировую.

       Но война, увиденная глазами художника, становится как бы катализатором художественного процесса, соприкосновение с действительностью оказывается путешествием в начало: падение города – это архетип, один из четырех сюжетов, которые, по мнению Борхеса, лежат в основе мировой литературы. И попытка проследить литературные источники Падения приводит нас непосредственно к корням европейской литературы – рассказу Энея о падении Трои в Энеиде Вергилия.

       С другой стороны, падение города, в особенности – Трои, – это идеальное начало эпоса или эпического цикла, в особенности – английского. Со времен Гальфрида Монмутского англичане считали своим предком троянца Брута – от его имени Гальфрид произвел само название "Британия". Поэтому и средневековые английские историографические сочинения, и эпические произведения на сюжет matter of Britain начинались, как правило, с падения Трои.

Как только силы осады / иссякли у Трои,
И рухнула крепость, / став прахом и пеплом...

(Перевод С. Лихачевой)

– таковы первые строки средневековой английской поэмы Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь, переведенной Толкином на современный английский. Таким образом, традиция для Толкина оказывается образцом, но следование ей гораздо глубже простого подражания...

       История падения старого королевства и основания изгнанниками нового, история гибели и возрождения надежды осталась одной из важнейших толкиновских тем, войдя в его "атлантический" миф – историю Падения Нумэнора и основания Королевств Изгнанников.

       Другое сказание, записанное в числе первых, – это история Бэрэна и Лутиэн. По сути своей эта история – почти классическая "волшебная сказка", в том смысле, в каком понимает этот термин В.Пропп. Налицо и "трудная задача", заданная жениху отцом невесты, и "волшебный помощник" – пес Хуан и сама Лутиэн, "волшебный дар" – волшебный плащ Лутиэн и шкура кота, в которой Бэрэн пробирается в Ангманди. Также "классическими" ходами волшебной сказки являются проникновение в запретный лес, заточение девушки с длинными косами, спуск в подземный мир, мир смерти, за спрятанным там сокровищем. Однако этот квест – поиск-путешествие, еще один из четырех борхесовских архетипических сюжетов – окрашен в неповторимые тона личного опыта. Прикасаясь к извечному образцу, автор как бы расцвечивает его событиями собственной жизни. Сказание о Бэрэне и Лутиэн – это в первую очередь история любви автора этой истории: как известно, на могиле Эдит и Джона Толкина высечены имена "Лутиэн" и "Бэрэн". К примеру, первой встречей, во время которой Бэрэн видит, как Лутиэн танцует среди болиголова, мы обязаны танцу Эдит в рощице возле деревни Руз в один из тех дней 1917 года, когда лейтенанта Джона Толкина отпустили из лагеря в увольнение. Сурового отца, короля Тинвэлинта (позднее – Тингола), легко увидеть в опекуне Дж.Толкина, католическом священнике отце Фрэнсисе, который настоятельно запретил своему подопечному встречаться с любимой девушкой до совершеннолетия, боясь, что тот забросит занятия и не сможет поступить в Оксфордский университет. Юноша послушался своего опекуна. Для современного человека такое поведение странно и непривычно, и мифологизация его в подвиге добывания Сильмариля не кажется столь уж сильным преувеличением. В варианте Книги Утраченных Сказаний в рассказе о Бэрэне и Лутиэн еще нет "нарготрондского эпизода", но, возможно, появлением истории о сватовстве Кэлэгорма к Лутиэн мы обязаны тому факту, что прежде чем стать невестой Джона Толкина, Эдит Брэтт была помолвлена с другим...

       Эпос может начинаться (тем более – писаться) "с середины", однако рано или поздно очередь должна дойти и до "настоящего начала истории". Чтобы удовлетворить любопытство Эриола, Румиль, привратник Домика Утраченной Игры, принужден начать свой рассказ об истории эльфов с самого сотворения мира – о чем повествуется в сказании Музыка Айнур. Таким образом, теперь записываются сказания, которые лишены корней и в узко понимаемой литературной традиции, и в личном опыте автора. Конечно, Музыка Айнур – это аналог ветхозаветной Книги Бытия, однако вряд ли можно вести речь о чисто литературном "заимствовании" или о "подражании". Начиная с Музыки Айнур как с текста и как с события, Толкин творит уже в прямом смысле слова свой собственный мир, с уникальными, свойственными только ему связями, отношениями, героями и конфликтами. Музыка Айнур – это одновременно и начало мира, и объяснение "смысла и назначения истории" этого мира.

       "Смысл и назначение" Арды показывают нам, как именно Толкин мыслил свой "вторичный мир" относительно реальности. Для Толкина – филолога и католика – это проблема не академическая, но глубоко личная. Музыка Айнур является полным аналогом Книги Бытия в том смысле, что в ее основе лежит христианское мировоззрение – и "фактические", "событийные" расхождения не в силах скрыть концептуального сходства. Музыку Айнур хочется сравнить с Гимном Кэдмона – первым известным нам английским (точнее, древнеанглийским) стихотворением, в котором хвала "стражу царства небесного", создателю "middan-geard" – "Средиземья" – облечена в традиционную для тогдашней английской поэзии форму.

       В своем подходе к проблеме Толкин следует и за автором Беовульфа. На первый взгляд и с точки зрения многих критиков, Беовульф с его действием, происходящим явно до принятия Северной Европой христианства, с персонажами – чудовищами и героями, столкновение которых определяет сюжет поэмы, – вещь глубоко "северная", а ссылки на Каина, прародителя чудищ, и упоминания о библейском сотворении мира – всего лишь вставки- интерполяции благочестивых монахов, переписавших "языческую" поэму в христианском духе. Сам Толкин придерживался (как явствует из прочитанной в 1936 году лекции Чудовища и Критики) другого мнения. Для него редкие отсылки в Беовульфе к мифу христианскому – меты и знаки, по которым опознается точка зрения автора поэмы, христианина, чье мировоззрение "содержится в самом сюжете и символике", – как писал Толкин в одном из своих писем о ВК ⁹, – и потому не стремится демонстрировать или навязывать себя как-то иначе. "Ключ к этому слитному творческому взгляду – те самые упоминания о Каине, которые обычно принимают за свидетельство путаницы, царившей в головах англосаксов" ¹⁰. Автору Беовульфа достаточно назвать чудовище Гренделя исчадием ада и потомком Каина, чтобы стало ясно, как именно события поэмы укладываются в парадигму христианского мышления: ведь чудовища – враги любого человека, и христианина, и язычника. Можно сказать, что мир Беовульфа – это мир христианства, несмотря на то, что герои его – "добродетельные язычники", как называет их Толкин, – христианами не являются. Это же с легкостью применимо к миру, созданному самим Толкином. Христианство – это, так сказать, не тема и не сюжет мира Толкина (что можно было бы сказать, к примеру, о Мильтоне), но точка зрения на созданный им мир. К примеру, история Куллерво – миф, архетипичный в своей основе, – обретает, став историей Турина Турамбара, совершенно новое звучание.

       Таким образом, можно сказать, что в Книге Утраченных Сказаний (как, впрочем, и во всех остальных произведениях Толкина) находит четкое и недвусмысленное выражение тот факт, что это эпос, созданный на основе авторского воображения, английский по форме и христианский по концепции- точке зрения.

       Однако, создавая Книгу Утраченных Сказаний, автор еще не ограничивается тем, что мировоззрение "содержится в самом сюжете и символике". В Книге христианство – не только взгляд и концепция, но и отчасти материал: помимо рассказа Музыки Айнур о творении мира Единым, о причине появления зла в мире – гордыне старшего из ангелов (в котором нетрудно узнать Люцифера), в других сказаниях упоминается падение людей "волей Мэлько", пророчество о Великом Конце – конце света, а также битва, позднее названная Дагор Дагорат, – явный аналог Армагеддона. Радость открытия приводит к некоторой "угловатости" и нестыковкам: в сказании Пришествие Валар и Создание Валинора говорится, что люди после смерти попадают в Ангаманди, Эруман-Арвалин или Валинор, что отвечает христианским – и уже – католическим представлениям об аде, чистилище (для которого придумано даже эльфийское слово) и рае, но находится в противоречии с тем, что сказано в Музыке Айнур: люди после смерти уходят из мира.

       При последующей работе над текстами Толкин удалил многое из того, что слишком прямо заявляло о своей связи с христианским мировоззрением, причем не потому, что изменил свое отношение к христианству, а просто потому, что миф, по его мнению, не должен содержать религиозные и моральные истины в явной и выраженной форме (за что Толкин упрекал Томаса Мэлори).

       Христианская точка зрения у Толкина находит свое воплощение в том, что все истории существуют не отдельно, но стремятся к единому центру, работают на общий сюжет. Формальный аналог авторской точки зрения – это не внешнее обрамление, не столько связь сказаний на уровне формы, сколько связь внутренняя, на уровне смысла, которая становится очевидной лишь ближе к концу цикла, который, к сожалению, остался недописанным: "И так все судьбы фэери сплелись в единую нить, и нить эта – великая история об Эарэндэле" (Утраченные Сказания, часть II).

       Таким образом, Книга Утраченных Сказаний, хотя и не оконченная – в высшей степени оригинальное и своеобразное произведение, которое представляет собой одновременно и зерно, из которого появляется мир, и такую часть целого, которая дает представление обо всем целом. Хотя сюжетам "Сильмариллиона" предстояло расти и изменяться, обретая новые черты и связи, когда, к примеру, Фэанор стал сыном Короля Нолдор, а история Бэрэна и Лутиэн включила в себя "нарготрондский" эпизод, большая часть историй менялась, скорее, в сторону разрастания изначально в них заложенного (ср. Сказание о Турамбаре и Фоалокэ и Нарн и Хин Хурин). Как уже было сказано, местами Книга Утраченных Сказаний повествует о событиях не просто более подробно, чем позднейший Сильмариллион, но гораздо более выразительно, живо и драматично – см., к примеру, Сказание о Солнце и Луне. Если Сильмариллион рассказывает о событиях, то Книга Утраченных Сказаний показывает их нам, делая мифологических персонажей ближе и понятнее и тем самым углубляя столкновения характеров и коллизии сюжета.

       Сам метод написания Утраченных Сказаний показателен для всего творчества Толкина: многочисленные следующие друг за другом черновики одного и того же текста, которые подвергаются бесконечной правке и все-таки остаются незаконченными, текучая материя вновь сотворенных языков, меняющихся прямо на наших глазах. Все это делает Книгу непростым чтением, но мы все же надеемся, что оно доставит вам удовольствие.

       Адекватный перевод на русский язык Утраченных Сказаний (а также Неоконченных Сказаний и всей серии "История Средиземья") связан с необходимостью решения большого количества технических и лингвистических проблем, не говоря уже о чисто переводческих. Поэтому мы считаем необходимым описать те принципы, которыми руководствовались переводчики и редактор в работе над переводом и публикацией Книги Утраченных Сказаний.

       С нашей точки зрения, задача первого перевода – не только познакомить читателя с памятником иноязычной художественной литературы (откуда вытекает требование точности и бережного отношения к оригиналу – во избежание появления летающих глаурунгов и чешуи у орков), но и адекватно воспроизвести художественные достоинства литературного произведения средствами родного языка – чтобы читателю стало ясно, зачем переводчику понадобилось переводить эту книгу, а ему, читателю, тратить время на чтение переведенного.

       В этой связи отдельную проблему представляет собой воссоздание стиля Книги Утраченных Сказаний, который несхож ни с тщательно продуманной пестротой ВК, ни со сжатостью и лапидарностью Сильмариллиона. Язык Книги изобилует архаизмами на самых разных уровнях – на уровне лексики (К.Толкину пришлось снабдить английский текст словарем редких, устаревших и архаичных слов), синтаксиса (изобилие инверсий, не свойственных современному английскому синтаксису) и морфологии (употребление устаревших грамматических форм). Поскольку мы поставили своей целью создание не только фактически точного перевода (чего, увы, нельзя сказать о большей части переводов ВК и Сильмариллиона), но и перевода, отражающего стиль Утраченных Сказаний, мы постарались дать представление о вполне ощутимой архаизованности и торжественной велеречивости оригинала. Некоторая тяжеловесность и многочисленные шероховатости (необходимо помнить, что многие части Книги – всего лишь первые и единственные наброски к так и ненаписанным текстам) не ощущаются нами как досадная помеха, и мы не стремились сгладить их в своей работе. Утраченные Сказания (как и вся серия "История Средиземья") предоставляют нам неоценимую возможность бросить взгляд на самый творческий процесс, и мы не стали лишать этого удовольствия и читателей перевода.

       Также необходимо помнить, что тексты Книги Утраченных Сказаний – черновики и, чтобы привести их в мало-мальски читаемый вид, Кристоферу Толкину пришлось снабдить их предисловием, подробными примечаниями, комментариями и другими материалами (о чем см. в Предисловии К.Толкина). Без них чтение Утраченных Сказаний – неважно, по-русски или по-английски – превращается в разгадывание головоломки, поэтому мы полностью и в аутентичной форме сохраняем в нашем переводе все ссылки, примечания и комментарии английского оригинала. Мы также переводим французские и латинские выражения, которые использует в своих комментариях К.Толкин. Все остальные сноски, знаки и обозначения непосредственно в тексте сказаний либо примечаний принадлежат, соответственно, либо автору, либо комментатору. Также мы сохраняем идею шрифтового оформления оригинала: текст самого Толкина и комментатора, К.Толкина, набраны шрифтами разных размеров.

       Для удобства ссылок, цитирования и работы с оригиналом Утраченных Сказаний мы сочли необходимым сохранить в нашей книге пагинацию издания, с которого сделан перевод. Также мы оставили без изменений ссылки К.Толкина на страницы англоязычных изданий произведений Дж.Р.Р.Толкина.

       Названия произведений Толкина, встречающиеся в книге, набраны без кавычек курсивом, когда имеется в виду опубликованная книга, и в кавычках, когда имеется в виду произведение вообще, во всех своих вариантах. Хотя это не совсем согласуется с отечественной книгоиздательской практикой, в данном случае мы сочли нужным последовать указаниям К.Толкина, изложенным в его Предисловии. Если существует несколько вариантов перевода названия какого- то произведения Толкина, то мы выбирали (или создавали заново) наиболее, с нашей точки зрения, адекватный и точный. Английские названия самих сказаний приведены в Оглавлении, названия других текстов Толкина, упомянутых в книге, – в Указателе. Английские названия стихотворений приводятся сразу же в тексте в квадратных скобках, перевод на русский язык древнеанглийских названий стихотворений также дается в квадратных скобках.

       Цитаты из других произведений Толкина даны, как правило, в нашем переводе. В противном случае мы указываем фамилию переводчика отрывка. Фамилии переводчиков стихотворных произведений, вошедших в текст первой части Книги Утраченных Сказаний, приводятся непосредственно после переведенных ими текстов.

       Ссылаясь на приложения к ВК, мы обозначаем их русскими буквами – А, Б, В, Г, Д.

       Весьма сложной проблемой, которую приходится решать при переводе произведений Толкина, является русская транслитерация (т.е., передача звукового облика иноязычных слов средствами русской орфографии) слов эльфийских языков, созданных Толкином. Трудности здесь двоякие.

       Во-первых, различия фонетических систем эльфийских и русского языка не позволяют произвести транслитерацию без определенных потерь. Отчасти в этом "повинна" и русская орфографическая традиция, которая практически не допускает использования диакритики и специальных символов других алфавитов (в отличие от английской орфографии, к примеру).

       С другой стороны, все известные нам по переводам ВК и Сильмариллиона разной степени непоследовательности попытки транслитерировать эльфийские слова либо частично, либо полностью игнорировали Приложение Д к ВК, где описаны фонетико-графические соответствия транслитерации эльфийских языков. Поскольку традиция транслитерации эльфийских слов еще не устоялась (в отличие, скажем, от традиции транслитерации слов западноевропейских языков, где различие фонетического облика слова в родном и русском языке уже не принимается во внимание), мы сочли необходимым дать собственный вариант транслитерации эльфийских слов, который, как мы надеемся, является наиболее удачным компромиссом между требованиями адекватной передачи фонетического облика слов и требованиями русской орфографии. Отсюда неизбежные и болезненные разночтения с ранее изданными переводами Толкина. Наличие этих разночтений, естественно, отнюдь не облегчает восприятие нашего перевода, однако мы надеемся, что «Париж стоит мессы» и что возможность более точно воспроизвести звуковой облик эльфийских слов стоит необходимости примириться с новым вариантом транслитерации знакомых и ставших родными имен и названий.

       Итак, буквосочетания "TH" и "DH" мы последовательно передаем, соответственно, как "т" и "д": Thorndor – Торндор, Maedhros – Маэдрос. "С" и "К" – как "к": Valacirca – Валакирка, Kuruvar – Курувар. "СН" и "Н" – как "х": Bragollach – Браголлах, Hiri – Хири. "G" как "г": Goldriel – Голдриэль. "QU" и "Q" (которому соответствует в поздней орфографии Толкина буквосочетание "QU") как "кв": Qalvanda – Квалванда, Qenya или Quenya – квэнья. "W" – как "в": Wiruin – Вируин.

       "Y" передается между гласными и в начале слова как "й": FAYA – ФАЙА, Yavanna – Йаванна. В остальных случаях – как "ь": Calacirya – Калакирья, Morwinyon – Морвиньон.

       Мягкость согласного "L" в определенных позициях (после звуков "I" и "E" перед согласной или в конце слова) передается, согласно правилам русской орфографии, мягким знаком: Melko – Мэлько, Isil – Исиль.

       Во всех остальных случаях ни согласный звук "L", ни другие согласные звуки эльфийских языков не смягчаются, а потому после них не могут идти буквы "е", "ю", "я" или "ь": Ulmo – Улмо, Astaldo – Асталдо, Noldoli – нолдоли, Telelli – тэлэлли, Beren – Бэрэн.

       Дифтонги "AI" "OI" "UI" "AU" передаются как "ай", "ой", "уи" и "ау": Vai – Вай, Haloisi – Халойси, Danuin – Дануин, Daurin – Даурин.

       Долгота гласных не указывается, циркумфлексы, острые и тупые ударения оригинальных слов в русской транслитерации не воспроизводятся. Оригинальное написание эльфийских слов на латинице читатель найдет в Указателе. Также ко всем вариантам слов в "Изменениях имен и названий" и к словам в Приложении прилагается их написание латиницей.

       Кроме того, мы сочли необходимым проставить ударения в транслитерированных на русский язык эльфийских словах согласно тому, что сказано об ударениях в эльфийских языках в Приложении Д к ВК. В двусложных словах ударение падает на первый слог, в более длинных словах – на второй от конца слог в тех случаях, когда в предпоследнем слоге содержится долгий гласный, дифтонг или гласный, за которым следует два или более согласных звука. Во всех остальных случаях ударение падает на третий от конца слог: хильдор, Галадриэль, Халойси, Хисиломэ, Финголфин. Во избежание путаницы с диакритическими знаками мы выделяем ударения жирным шрифтом. Ударение проставляется в следующих случаях: когда слово первый раз появляется в Предисловии К.Толкина и в самих Сказаниях, во всех случаях, когда слово появляется в "Изменениях имен и названий", в Приложении и Указателе.

       Необходимо указать на особенности транслитерации и постановки ударения в словах Сильмарили и Сильмарилли. Дело в том, что Толкин использует две формы множественного числа от кв. Silmaril (Сильмариль) – квэнийскую Silmarilli (Сильмарилли), где ударение переходит перед двойной согласной на второй от конца слог, и английскую Silmarils, где ударение – по правилам английского языка – остается на первом слоге. Соответственно, английскую форму множественного числа мы везде передаем русской формой множественного числа – Сильмарили – где ударение не меняет места и не удваивается последняя согласная.

       Хотя ономастика (имена собственные) Утраченных Сказаний местами довольно сильно отличается от ономастики позднейших произведений Толкина, догадаться, кто есть кто, вполне возможно.

       В оригинале слова типа валар, эльфы, нолдор написаны с большой буквы, но мы пошли навстречу правилам русского языка, оставив большие буквы только в выражениях типа Серые Эльфы или Дети Богов.

       Характерная черта раннего творчества Толкина состоит в том, что эльфов-нолдор он называет gnomes (от греч. "мысль, разумение") – см. с. 43-44 настоящего издания. Точное соответствие ему в русском – слово "гном", зарезервированное традицией переводов Толкина и авторов фэнтэзи за существами, в англоязычной традиции называемыми dwarf (dwarves), что этимологически неоправданно. Поэтому мы решили сохранить за эльфами- нолдор этноним "гномы", а слово dwarf (dwarves) мы переводим как "карла (карлы)". В отказе от использования от слова "гном" как коррелята dwarf (dwarves) мы не одиноки: В.Тихомиров в переводе Старшей Эдды для передачи древнеисландского слова dvergr (родственного английскому слову и имеющего то же значение) использует слова "карлики" и "цверги" (от нем. zwerg, родственного древнеисландскому и английскому слову), а А. Корсун – слово "карлики". Относительно различия "гномов" и "карл(иков)-цвергов" см. энциклопедию Мифические Существа К. Королева, статьи "Гномы" и "Цверги".

       Что касается слова "карла", то его выбор обусловлен тем, что данное слово, во-первых, имеет в русском языке негативные ассоциации (а в Книге Утраченных Сказаний карлы – злой народ), к примеру:

Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.

       Во-вторых, слово это как-то да укоренено в национальной традиции – вспомним злого карлу Черномора из поэмы Руслан и Людмила, которую иногда называют первым произведением русской фэнтэзи:

Наш витязь карлу чуть живого
В котомку за спину кладет...

       В Книге Утраченных Сказаний Толкин использует впоследствии оставленные этнонимы фэй (fay(s)) для обозначения духов, в противоположность эльфам и людям, и фэери (fairy(-ies)) – для обозначения эльфов. Мы не стали переводить их, чтобы подчеркнуть своеобразие лексики Книги и отличие ее от лексики поздних произведений Толкина. Fay(s) мы везде даем как фэй, не изменяя это слово по родам, числам или падежам, то же самое относится и к слову фэери.

       Золотое Древо Лаурэлин отчетливо женского рода – в оригинале к нему прилагаются местоимения she и her.

       В кратком предисловии трудно предусмотреть ответы на все вопросы, которые могут возникнуть у читателя при работе над книгой (а чтение этой книги – серьезный труд, а не праздное развлечение), поэтому мы воспользовались достижениями технического прогресса и открыли в сети Internet сайт, на котором разместили некоторые дополнительные материалы. В гостевой книге сайта вы сможете высказать свои замечания и пожелания, задать вопросы коллективу переводчиков и редакторов и получить на них ответы. Мы также заранее признательны за сообщения о замеченных опечатках и возможных неточностях. Адреса сайта: http://ttt.by.ru, http://www.tolkien.ru/ttt

1)   Лэ – стихотворные новеллы, написанные парнорифмованными двустишиями и повествующие о любви и рыцарских приключениях; изначально ассоциируются с творчеством Марии Французской, англо-нормандской поэтессы XII в.; Толкин употребляет термин в значении "эпическая песнь".

2)   Уильям Моррис (1834-1896) – романист, поэт и переводчик викторианской эпохи, оказавший большое влияние на Толкина: псевдосредневековые романы Морриса, где прозаический текст чередуется со стихотворным, отличаются причудливым архаичным языком (Дом сынов Волка, Повесть о Сверкающей Равнине, и др.).

3)   Цит. по: The Letters of J. R. R. Tolkien. Ed. Humphrey Carpenter.–London: Unwin Paperbacks, 1990. (Далее – "Письма").

4)   К. Толкин в своих примечаниях постоянно ссылается на дополнительные сведения, содержащиеся "elsewhere", "в другом месте". Это пресловутое "другое место", кладезь еще неизвестных текстов, среди исследователей творчества Толкина стало притчей во языцех.

5)   В стихотворном романе Морриса некий мореход, приплывая на ранее неизвестный ему остров, выслушивает там множество легенд. В основном это пересказы античных мифов и фольклорных преданий.

6)   Кюневульф – англосаксонский поэт конца VIII – нач. IX вв., предположительный автор нескольких поэм на религиозные темы.

7)   См. "Письма", N 183.

8)   Цит. по: Carpenter, Humphrey. Tolkien: A Biography.–London: Grafton, 1992. (Далее – Х.Карпентер).

9)   См.: "Письма", N 142.

10)   The Monsters and the Critics and Other Essays by J. R. R. Tolkien. Ed. Christopher Tolkien. –Boston: Houghton Mifflin, 1984.