– Не знаю я, – отвечал Тyрин. – Я не знаю, что такое раб.
– Затем-то я и отсылаю тебя, чтобы ты не узнал, что это такое, – ответила ему Морвен.
И усадила она Тyрина перед собой и посмотрела в глаза ему, словно ища в них ответа на вопрос.
– Тяжко это, Тyрин, сын мой, – сказала она, наконец. – Не тебе одному тяжко. Трудно мне в эти злые дни рассудить, что лучше. Но я делаю то, что считаю верным – ибо как же иначе могла бы расстаться с самым дорогим, что мне осталось?
Больше они об этом не говорили, и Тyрин горевал и был растерян. Поутру он пошел к Садору, что рубил хворост, ибо хвороста у них было мало, потому что они не осмеливались уходить далеко в лес; и Садор стоял, опершись о костыль, и смотрел на большой трон Хyрина, стоявший недоделанным в углу.
– Надо сжечь его, – сказал он, – ибо лишь самое необходимое уместно в эти дни.
– Все равно не ломай его, – попросил Тyрин. – Может быть, отец вернется домой, и тогда он будет рад увидеть, что ты сделал для него, пока его не было.